Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 7. Волна мысли. Сумеречный мир Страница 6

Он выругался по-немецки, хотя глаза его сияли по-прежнему.

— И еще. Сегодня всех вдруг будто осенило, — продолжила Хельга. — У всех какие-то там новые идеи, всем нужна центрифуга и все такое прочее. Когда я напомнила им, что существует определенная очередность, они меня чуть не съели!

— Говоришь, все это случилось именно сегодня? — Коринф отодвинул от себя десерт и достал из кармана пачку сигарет. — «Все удивительней и удивительней», — сказала Алиса. — Глаза его вдруг расширились, а рука, чиркнувшая спичкой по коробку, едва заметно дрогнула. — А что, если это…

— Явление глобальное? — продолжил Льюис с едва скрываемым волнением. — Может, так оно и есть… Хорошо бы с этим разобраться.

— О чем это вы? — удивленно спросила Хельга.

— Это мы о своем…

Пока она ела, Коринф успел рассказать ей обо всем. Льюис все это время сидел молча, задумчиво покуривая сигару.

— Гм-м… — Хельга принялась нервно постукивать пальцами по столу. Ногти свои она не красила. — Звучит любопытно. Все нервные клетки, включая и те, из которых состоит наш мозг, стали функционировать… быстрее, так?

— Все еще серьезней, — попробовал усмехнуться Коринф. — Что-то произошло на более глубоком уровне… Электрохимический феномен? Я полагаю, лучше не гадать, а заняться изучением этой проблемы вплотную.

— Да. Я предоставляю это право тебе. — Хельга закурила. — Не мне ломать голову над подобными проблемами — у меня и без того хватает дел. — Она посмотрела на Коринфа с нежной улыбкой, которой удостаивались очень немногие. — Да, а как поживает Шейла?

— Все в порядке. Как ты?

— Нормально.

Она сказала это совершенно безразличным тоном.

— Ты обязательно должна побывать у нас в гостях. — Он пытался поддержать вежливый разговор, хотя уже не мог думать ни о чем, кроме новой проблемы. — Давненько тебя не было. Можешь прийти не одна.

— Ты имеешь в виду Джима? На прошлой неделе я дала ему отставку. Сама же я зайду непременно. — Она встала из-за стола. — Ну что — по местам?.. До встречи.

Она направилась к столику кассира. Коринф — неожиданно для себя — пробормотал вслух, проводив ее взглядом:

— Интересно, почему ей не везет с мужчинами? Она ведь и собой хороша, и достаточно умна…

— Она этого не хочет, — хмыкнул в ответ Льюис.

— Да, похоже на то… А ведь в Миннеаполисе она была совсем другой. Что с ней могло стрястись? Льюис пожал плечами.

— Думаю, тебе это известно, — сказал Коринф. — Ты почему-то всегда понимал женщин лучше. И ты ей нравишься больше всех прочих.

— Нам обоим нравится музыка, — буркнул в ответ Льюис. По его мнению, в ней после 1900 года не было создано ничего сколь-нибудь значимого. — И мы оба умеем держать язык за зубами.

— Ладно, ладно, — засмеялся Коринф, поднимаясь из-за стола. — Пойду-ка я в лабораторию. Конечно, жаль расставаться с фазовым анализатором, но эта новая проблема… — Он сделал небольшую паузу. — Слушай, а почему бы не разделить эту работу между всеми? Каждый сделает что-то свое, понимаешь? Тогда мы быстро со всем этим разберемся.

Льюис молча кивнул и последовал за Коринфом.

К вечеру результат уже был известен. Едва Коринф взглянул на цифры, он почувствовал, как все у него внутри похолодело. Он вдруг почувствовал себя крошечным и ничтожным.

Изменились все электромагнитные явления.

Речь шла о каких-то долях процента, но это было уже неважно. То обстоятельство, что физические константы изменились, обращало в прах сотни теорий. Проблема в силу своей тонкости была достаточно сложной. Как узнать истинное значение тех или иных величин, если известно, что средства измерения тоже изменились, поскольку их характеристики определяются интересующими нас величинами?

И все же существовали пути решения проблемы. В этом мире нет ничего абсолютного, все существует во взаимосвязи — одни величины определяются другими, другие — третьими, и так далее. Важно именно это.

Коринф занимался определением электрических постоянных. Для металлов они оставались такими же или почти такими же, однако у изоляторов существенно изменились удельное сопротивление и диэлектрическая проницаемость — они стали чуть-чуть ближе к проводникам.

Лишь в сложных прецизионных устройствах, таких, как компьютер «Герти», изменение электромагнитных характеристик могло привести к сколь-нибудь заметным проявлениям. И все же самым сложным и самым сбалансированным устройством, известным человеку, был не компьютер, а живая клетка. Самыми же развитыми клетками были нейроны коры головного мозга. Здесь изменения были просто явными. Незначительные электрические импульсы, представляющие работу нейрона — активность чувств, моторные реакции, мысли, — распространялись быстрее и имели большую величину.

Изменения могли только начинаться.

Хельга поежилась.

— Ух как выпить хочется, — пробормотала она.

— Я знаю здесь один бар, — отозвался Льюис. — Я составлю вам компанию, а потом снова вернусь на работу. Ты как. Пит?

— Я иду домой, — ответил физик. — Желаю весело провести время.

Последние слова Коринф произнес еле слышно. Он спустился вниз и вышел из Института, даже не заметив того, что в холле уже не горит свет. Другим происходящее все еще представлялось чем-то замечательным, он же не мог удержаться от мысли о том, что Вселенная одним небрежным движением подвела человека к последней грани… Интересно, что могло произойти при этом с прочими живыми телами, с жизнью как таковой?

На этот час они сделали все, что было в их силах. Они провели все возможные замеры. Хельга связалась с вашингтонским Бюро стандартов и известила их о полученных результатах. В ответ ей сказали, что подобные же сообщения были получены Бюро и от других институтов, находящихся в разных частях страны. «Завтра, — подумал Коринф. — По-настоящему они поймут это завтра».

На улице — а это был все тот же Нью-Йорк — в этот вечерний час все было как и всегда, разве что несколько потише. Он купил на углу газету и тут же кинулся ее просматривать. Может быть, он ошибается? Или же все-таки нечто едва уловимое проникло и на страницы газет, ничуть не смутив бдительных редакторов, изменившихся вместе со всем миром? Ни о чем сколь-нибудь значимом речь в газете не шла — событие было слишком грандиозным для того, чтобы за столь краткое время возможно было оценить его масштаб; не изменился и мир — он рушился, снедаемый войнами, волнениями, подозрениями, страхами, ненавистью и алчностью, — он был смертельно болен.

Коринф поймал себя на том, что он уже минут десять просматривает первую полосу «Таймс». Он сунул газету в карман и поспешил к подземке.