Олег Дивов - Симбионты Страница 6

А ведь фабер мог сейчас стоять в каждом доме. И ты бы выпекал на нем все, что в голову взбредет, от столовых приборов и водопроводных труб до мебели. Скачал программу из Интернета — и сделал для себя вещь. Если придумал, как сделать новую вещь, — обсчитал ее координаты, прописал алгоритм, сбросил программу в сеть, пусть другие пользуются. Фаберы становились все лучше, самые продвинутые умели впекать в пластмассу металлические нити: достаточно, чтобы собирать бытовую электронику. Еще чуть-чуть, вот появись только полимерные чипы, и ты смог бы от начала до конца сделать компьютер. Не свинтить из готовых деталей, а именно сделать! Да ладно компьютер, а панели для солнечных батарей? В пасмурной России не очень актуально, а для большей части мира — сначала частичная, затем полная энергетическая независимость каждой семьи.

Но главное — сам принцип. Вот стоит ящик, ты сыплешь в него пластиковый порошок и металлическую стружку, он пыхтит-тарахтит и выпекает тебе вещь, за которой не надо идти в магазин. Хочешь дверную ручку, а хочешь — бумбокс, фаберу без разницы, была бы программа. А программы совершенствуются вслед за фаберами: код открытый, бери и дописывай. Хочешь, наструячь деталей и собери еще один фабер. Правда, двигатель и лазерную выжигалку придется купить, но рано или поздно фаберы научились бы делать и их.

У хорошего фабера был шаг в семь микрометров, это диаметр эритроцита вообще-то. Это такой достойный микроуровень, на котором относительно недавно работали даже в самом Нанотехе. Но все равно от семи микрометров очень далеко до волшебного «нано» — молекулярной, а то и атомной сборки. Микроуровень позволяет собирать сложные вещи из готового материала, наноуровень — из чего угодно.

В физическом смысле между микро и нано — пропасть, в психологическом — один шаг. Пускай всего лишь микросборка, зато ты уже независим, ты сам себе фабрикант. Когда простой человек приучается делать предметы обихода одним нажатием кнопки, это уже совсем другой человек, новый. А приучается он быстро, как привыкли наши прабабушки к мобильным телефонам — и взялись за компьютеры.

Этого не узнаешь на уроке обществоведения: мир должен был перевернуться.

Должен был, да не перевернулся — вот и нет этого в учебниках.

Все перечеркнул один террористический акт. Рой крошечных самолетиков со взрывчаткой, атаковавший Пентагон, оказался выпечен на бытовом фабере.

Власти ответили. Составили обширный список «террористически опасных» бытовых технологий и мирных профессий. Запретили передачу фаберов в частные руки. Ввели лицензии для программистов и крепко зарегулировали Интернет. Покончили со «свободным софтом»: бесплатный — сколько угодно, с открытым кодом — нет. И наконец, заклепали последнее звено той же цепи: приняли всемирную конвенцию против репликаторов, под которую попали микроботы. В городе ходил слух, что конвенция доконала Деда, неспроста через несколько месяцев он умер. Дед занимался именно репликаторами, он шел к ним всю жизнь. Институт сосредоточился на медицинских ботах, это было нужнее всего, под это давали средства, но в перспективе Дед мечтал о мире тотально открытого кода, мире всеобщей микросборки, а затем и наносборки, чтобы люди мановением правой руки создавали изысканную пищу, а левой — звездные корабли…

Некоторые говорят, тот теракт был намеренной провокацией.

А отец говорит, если я буду все время про это читать и потом лезть к нему с вопросами, он «отрубит мне сеть». Я сказал, ты отстал от жизни, теперь Интернет отрубается, только если обрушить 4G во всем городе. Отец хмыкнул и заявил: «Не представляешь, насколько это просто». Мы с Принцем долго соображали, как именно заведующий отделением городской больницы может грохнуть сетку. Я решил, что папа малость преувеличивает. А Принц чесал-чесал в кудрявом затылке и вдруг ляпнул: «А ведь это смотря кого он лечил. Он кого только не лечил!» Тут и я задумался.

У старших другие понятия, другие методы, это надо знать и помнить. Они родились еще в СССР, выросли в дикие 90-е, правят нашим миром сейчас. Похоже, мы не до конца понимаем, насколько это суровые и безжалостные люди. Они просто делятся на тех, кто высказывается в Интернете, и тех, кто вообще ничего не говорит никогда.

У нас дома прошлое не обсуждается. История семьи — да, но как заходит речь о новейшей истории страны и мира — будто в стену носом. У Принца то же самое. У Марии вроде не так, но там семья особенная, папаша деловой, бизнесмен, ничего и никого не боится. Только Марии с ним особо говорить некогда: занят. А в целом по городу — тишь да гладь. Да и по всей стране как будто. Рылом в зомбоящик, и тишина мертвая.

Где еще в развитых странах осталось классическое эфирное телевидение? Только в России, наверное.

А потом удивляешься, почему все уверены, будто Нанотех делает нанороботов. Ну конечно, так на вывеске написано, так по зомбоящику бубнят день за днем. Сам Михалборисыч, директор Нанотеха, говорит: «нанороботы»! Ну как ему не поверишь… Правильное словечко «микроб» разнесли по городу сотрудники института, и на том спасибо. Но в чем разница между наноботом и микроботом, это уже публике не вдолбишь, да и незачем.

Им незачем. А мне надо.

Люди должны понимать, с чем имеют дело, я так считаю. Все должны, все и каждый, иначе ничего хорошего у нас не получится.

Люди имеют право знать…

Он по-прежнему был в очках и опять слушал музыку, а заборов тут понастроили видимо-невидимо, не дворы, мечта трейсера. С очередного забора Леха прыгнул не глядя, в глубокой задумчивости, и свалился на свою одноклассницу.

Пришлось ее поймать и слегка обнять, чтобы не упала.

— Ой! Леша…

— Ой, — согласился Леха, выпуская девушку и отступая на шаг назад. — Даш, извини. Привет.

Он даже руки в карманы засунул, чтобы она чего лишнего не подумала.

Даша была миловидной блондинкой с прической из позапрошлого века: волосы гладко убраны, за спиной длинная толстая коса, никаких крашеных перьев и побрякушек. Ни телефона на запястье, ни затычек в ушах. Одета, на первый взгляд, с Лехой вровень — подумаешь, футболка-джинсы-кроссовки, обычный летний набор старшеклассника. Только весь этот гардероб не стоил одного Лехиного носового платка.

Дашу в школе любили и втайне жалели. Принц говорил, у нее эталонная фигура, и это просто безобразие, что такое сокровище нельзя красиво одеть, точнее, подобающим образом раздеть.

— Ну ты летаешь!

— Да ла-адно…. — протянул Леха. — Сверху вниз любой может. Вот снизу вверх… Ну, это. Давно не виделись. Как отдохнула?

— А, все лето в деревне. За младшими присматривала.