Кир Булычев - Возвышение Удалова Страница 6

– А ну!

Карась изогнулся и извлек из нижнего ящика стола бутылку французского коньяка большой выдержки и начал зубами скусывать пробку. Один из незнакомцев элегантным, привычным движением вынул бутылку изо рта у Карася, свинтил пробку, второй незнакомец поднес стакан, и тот тут же был наполнен коньяком.

Товарищ Батыев лично поднес стакан Удалову.

– Примите, – сказал он. – С дороги никогда не мешает.

– Ну что вы, – сказал Удалов. – Днем, в рабочее время…

Карась, которому никто ничего не объяснил, все еще держал Удалова за американско-китайского космического шпиона и полагал, что поведение товарища Батыева объясняется в первую очередь тем, что к врагам угодил какой-то наш космонавт и его нужно срочно выменять, пока не наговорил там лишнего. А может быть, думал он, произошло какое-нибудь потепление в международном климате и этого шпиона вовсе решено сделать общим международным героем. А вот мысли о том, что есть жизнь на других мирах, Сеня Карась не допускал, потому что не мог смириться с тем, что Земля круглая. Он про все знал, читал газеты и так далее, отмечал вместе со всем народом День космонавтики, но в душе считал Землю плоской, а остальное – требованиями текущей политики.

– Не отказывайтесь, – настаивал товарищ Батыев, поднося стакан к самым губам Удалова. За стеклами импортных очков его глаза сверкали строго, как на квартальном совещании по сельскому хозяйству.

– Только если за компанию, – сказал Удалов наконец. – Только если с вами.

Громкий вздох облегчения вырвался из груди Батыева. Пришелец не сердился!

Батыев сделал пальцами знак, и незнакомец тут же налил во второй стакан и ему.

Карась пытался из бутылки слить себе в третий стакан, но незнакомец ему не позволил. Он знал, кто тут прав, кто виноват.

– Закуску, – приказал Батыев.

Карась засуетился, позвонил Марии Пахомовне, и та принесла из холодильника на тарелочке чуть подсохшие бутерброды с семгой. Сделала она это моментально, потому что обрадовалась облегчению в судьбе Корнелия Ивановича, которого по необразованности хотели посчитать за американского шпиона. Когда она выдала тарелочку и вернулась к себе в приемную, то сказала Ксении, ожидавшей на кожаном диване:

– Сердце мне подсказывает, что все образуется. Твоего Сам из стакана поит.

– Лучше бы отпустил. Я сама ему поднесу дома, – сказала Ксения. – Где ты видела, чтобы главгор простого директора стройконторы из рук поил? Не кончится это добром.

Не могло быть более ошибочного мнения. Батыев выпил с Удаловым. От французского коньяка перехватило дух, и, прежде чем приняться за бутербродики, пришлось им похватать с минуту воздух ртами, как рыбам на суше. Но ничего, обошлось. Оба они были привычные.

Батыев искательно поднял взор к ополовиненной бутылке. Карась сказал: «С легким паром», дверь распахнулась от удара, так что все подскочили, а незнакомцы схватились за бедра – хотели достать табельное оружие, да не успели, и ворвалась на этот раз Ксения, которая поняла, что с переменой начальства есть надежда отспорить мужа.

– Снимай штаны! – закричала она, тяжело дыша, отчего ее полная упругая грудь бешено вздымалась. – Я покажу.

Батыев стоял, двигал ртом, но произнести ничего не смог. Удалов хотел было сказать, объяснить, но от принятого коньяка произошла временная местная анестезия языка. Карась зажмурился. Незнакомцы все еще рассуждали, стрелять или не стрелять, как Ксения завопила снова:

– Снимай штаны, говорят тебе!

Тут Батыев в полной тишине начал быстро рассупонивать ремень, не отрывая взгляда от грудей Ксении, а Удалов испугался, что он может, пользуясь служебным положением, соблазнить Ксюшу, и двинулся к нему, чтобы воспрепятствовать. Батыев отталкивал его локтем, повторяя почти беззвучно:

– Какая баба! Какая баба! Жанна д’Арк!

Штаны его упали на пол, обнаружив длинные серые трусы, а Удалов постарался подхватить их, только Ксения не потеряла присутствия духа. Она поглядела на мужские прелести Батыева и приказала ему:

– Одевайсь! Не про тебя спрос. Я хочу родинку у Удалова показать. Вспомнила я, на другой ягодице и поближе к серединке! Давай, Корнюша, покажи этому козлу свой зад.

Батыев стоял, придерживая едва державшиеся штаны, а Карась, который уже сообразил, что к чему, стал давиться от непочтительного смеха и объяснять, что Ксения – жена Корнелия Удалова из стройконторы и приняла космического путешественника за своего мужа, что и пытается доказать с помощью родинки, с которой произошел конфуз в присутствии товарища майора.

Ксюша тоже пришла в себя, смутилась, отвернулась от Батыева, и Корнелий, успокоив ее, как мог, вывел из кабинета. Ксения принюхивалась на ходу и уже подозревала мужа, что он придумал эту инсценировку, чтобы напиться с новыми приятелями. Но Корнелию удалось уговорить жену подождать немного в приемной у Марии Пахомовны.

Когда Удалов вернулся в кабинет, Батыев уже привел себя в порядок и, смущенно улыбаясь, протянул Удалову второй стакан коньяку. Карась стоял рядом и судорожно облизывался.

– Бабы у нас тут огонь! – сказал Батыев смущенно. – Опять конфуз с космонавтом – что же нам, русским людям, так не везет в межпланетном содружестве!

– Согласен, – сказал Удалов, принимая стакан.

– Давай за баб употребим, – предложил Батыев.

– Так она ничего, – сказал Удалов. – А сейчас за меня переживает. Можно понять. Сколько же прожили!

– Это бывает, – согласился Батыев. – Огонь баба!.. А ты женись на ней. Свадьбу сыграем. Как ее зовут, Семен?

– Ксения, – сказал Карась. – Ксения Удалова.

– Ну вот, женим тебя на Ксении. Найдешь свое человеческое счастье!

Батыев возмечтал, чтобы космический странник дал согласие. Это была бы инициатива, которую одобрит и Политбюро – такой шаг к межгалактической дружбе! А если устроить так, чтобы свадьбу сыграть у них…

– А меня к себе на свадьбу позовешь, – сказал Батыев. – Согласен?

Удалов согласился. Но сказал:

– Только вот перед соседями неудобно.

– С соседями поговорим.

– А сын?

– Сына я усыновлю, – сказал Батыев.

Больше у Корнелия аргументов не осталось, и они выпили по второму стакану.

Приятное тепло разлилось по утомленному происшествиями удаловскому телу. В голову ударило и принесло расслабление и добрую любовь не только лично к товарищу Батыеву, но и к другим, милым и отзывчивым людям.

– Ну и как там у вас? – спросил Батыев, усаживаясь напротив Удалова с бутербродиком в руке. – Большого прогресса достигли?

– Ничего, не жалуемся.

Удалов понимал, конечно, что его опять не за того принимают, но спорить не стал, не хотелось обижать хорошего товарища Батыева. За такой коньяк можно и душой покривить. А то еще снова привяжут.