Ганс Доминик - Лучи смерти Страница 6

— Я вижу… тучи… корабль… воздушный корабль… Логг Сар. На нем темное платье. Возле него двое мужчин… Аэроплан снижается. Много вереска, Они оставляют аэроплан… он исчезает. Логг Сар идет по полю… становится туманно. Я не вижу больше ничего.

Затаив дыхание, доктор Глоссин ловил слово за словом.

— В какой стране они находятся? Где расположена эта страна?

— Страна на севере… Темные сосны и вереск… Дом у реки. Туман поднимается… Я больше ничего не вижу…

Доктор Глоссин заставил себя быть спокойнее. Из прежнего опыта он знал, что напрасно задавать вопросы, когда картина затуманилась.

Но он решил попытаться.

— Отправьтесь в квартиру Логг Сара!

— Иду… Джонсон Стрит, Вашингтон Стрит. Я в доме… я вхожу в комнату…

— Оглянитесь хорошенько вокруг. Все ли предметы налицо? Или чего-нибудь не хватает? Было ли что-нибудь взято из комнаты за последнее время? Оглянитесь назад.

Яна подняла руки, словно нащупывая дорогу в темной комнате.

— Я вижу… Логг Сар ушел. Входит какая-то фигура. Я узнаю ее. Это доктор Глоссин. Он ищет и ничего не находит… Он снова уходит. Появляются два других. Один… гигант, белокурый, с голубыми глазами. Другой темнокожий. Негр?.. Нет, смуглый. Они ищут. Они берут…

Доктор возбужденно сжал руки.

— Om mani padme hum?.. Опять эти странные слова! Что они значат? Дайте разгадку. Как мне найти ее?..

Проклятие, так мало времени! Через три часа, диктатор должен получить сведения.

— Что берут эти двое? Напрягитесь. Постарайтесь отчетливо видеть. Что берут эти два человека?

— Бумажные полосы… Я вижу маленькую ручную мельницу… Картина затуманивается. Туман растет.

— Мельница?

Доктор Глоссин ломал себе голову. Мельница? Какую мельницу мог иметь Логг Сар? При обыске комнаты доктор Глоссин видел всякие азиатские безделушки: может быть и именно в этом кроется разгадка загадочного изречения.

Доктор Глоссин знал, что сегодня не узнает больше ничего. Он снова положил руку на лоб Яны. Мгновенно ее наружность изменилась, черты смягчились, она сидела на стуле, как глубоко спящая. Потом снова провел рукой по ее глазам и волосам. Яна открыла глаза и сочла за самую естественную на свете вещь свое присутствие в лаборатории.

Всякое воспоминание о бывшем гипнотическом состоянии исчезло у Яны. Так приказывало внушение доктора Глоссина при последнем его прикосновении. Она покинула лабораторию с сознанием, что имела с доктором простой деловой разговор. Но и всякая забота о Логг Саре, самое воспоминание о нем словно стерлось. Весь следующий день она должна была находиться под внушением Глоссина, в том состоянии, которое прежде так часто приводило в отчаяние Сильвестра. Доктор был уверен, что до истечения ближайших суток она не проявит интереса к судьбе исчезнувшего, хотя и любила его, как со страхом и ревностью заметил Глоссин, хотя и смотрела на себя, как на невесту Сильвестра, о чем доктор Глоссин еще ничего не знал.

Доктор остался один.

— Три человека! При этом один смуглый… Это согласуется с нашими наблюдениями… Три человека село в автомобиль в Зинг-Зинге… Они бежали на аэроплане. Нет сомнения, что это был Р.Ф.С.I… Другие были в его квартире и забрали план. Тут след теряется. Я опять найду его в другом месте… Передача энергии на расстояние… Гергарт Бурсфельд знал тайну… Его сын снова нашел ее. Наследство… случай… судьба? Кто знает?

Доктор Глоссин резко поднялся со скамейки.

— Мы должны ясно видеть, прежде чем Цирус Стонард решится нанести удар. Это будет немыслимо, если противники овладеют тайной.

Со скоростью двухсот восьмидесяти метров в секунду летел Р.Ф.С.I, держа курс с северо-запада к северу, через залив св. Лаврентия. Страны и моря лежали в тридцати километрах под ним. Турбины работали автоматически, и раз поставленный специальный регулятор самостоятельно регулировал курс и высоту.

Только три человека находились в центральной каюте аэроплана. В кресле покоилась слегка вытянувшаяся фигура человека, лет тридцати. Цвета его волос нельзя было угадать: они были острижены совершенно коротко, словно выбриты. Цвет лица был желтовато-красный, какой бывает у людей белой расы, долгое время проживших под тропиками. Высокий лоб указывал на духовное развитие. Черный костюм своеобразного покроя облегал его тело.

Другой возился около рычагов и регуляторов, контролировавших ход турбин. Он был северного типа, белокурый с голубыми глазами, одна из тех рослых фигур, какие до сих пор встречаются в долинах Далекарлии[3] вплоть до Улео[4] и Торнео.[5]

Третий рассматривал в сильную подзорную трубу пространство под аэропланом. Он был смугл, и даже под европейским костюмом в нем можно было угадать индуса.

Разговор велся на разных языках, то по-шведски, то по-немецки, то вдруг все трое начинали бегло говорить по-тибетски, а затем по-английски. Они меняли язык на какой-нибудь фразе, когда одно случайное слово давало к этому толчок.

Сидевший в кресле с наголо остриженным черепом был Сильвестр Бурсфельд, еще одетый в тюремное платье.

Эрик Трувор, швед из старинного варяжского рода, обслуживал рычаги. Он был еще в скромной простой одежде, в которой, в качестве свидетеля, отправился на электрическую казнь.

Сома Атма, индус, стоял на страже. Опустив трубу, он обернулся к остальным.

— Мы проскочили! Последний американский аэроплан остался за нами вне поля зрения.

— Мы проскочили! — Эрик Трувор повторил эти слова, укрепляя автоматический регулятор. С радостной улыбкой обернулся он к Сильвестру Бурсфельду.

— Самое тяжелое осталось позади. Я думаю, Логг Сар, что мы в безопасности.

Швед подошел вплотную к сидящему и положил ему руку на плечо.

— Мы в безопасности, Логг Сар! Еще несколько часов и мы будем на шведской земле. Бедный друг! Они сыграли с тобой скверную шутку, но мы им отплатили. В Зинг-Зинге долго не забудут сегодняшнего дня. Ты же должен забыть его как можно скорее.

Сильвестр Бурсфельд собрался с духом, прежде чем начать говорить. Невероятное возбуждение последних суток вело теперь к неизбежной реакции.

— Знаешь ли ты, что значит распроститься с жизнью, видеть, как на тебя неудержимо надвигается смерть, позорная и мучительная смерть?

Он содрогнулся.

— Этих часов я никогда не забуду. Внезапный арест… Какой-то судебный фарс… Смертный приговор. Обладать средством спасения и быть не в состоянии применить его… Потом я увидел тебя среди свидетелей. Наши взгляды встретились, и во мне пробудилась надежда. Не проник ли кто-нибудь в нашу тайну?