Любовь Лукина - КОГДА ОТСТУПАЮТ АНГЕЛЫ Страница 6

– В камере? – уточнил я.

– В камере! – подтвердил Гриша. – Ему достаточно этой свободы!..

И такие вот разговоры – каждый день.

Привязался однажды: можно ли найти человека, если известны паспортные данные? Я ответил: можно – через горсправку. А если не знаешь, в каком он городе живет? Ну, тут уж я задумался. Не перебирать же, в самом деле, все города по очереди – так и жизни не хватит.

– А кого ты искать собрался, Гриша?

– Я?.. Никого… Я – так… из любопытства…

Да о чем говорить – одна та история с «Витязем» чего стоит!.. Рассказал Сталевару – тот вылупил на меня совиные свои глаза и радостно предположил: «Так они ж это… коктейли-то, видать, на сырой воде разводят… А Гриньке, стало быть, только кипяченую можно. Вот он и окосел…» Но шутки шутками, а Гриша-то ведь и впрямь трезвенником оказался! То есть вообще ни-ни. Ни капли…

Хотя была однажды ложная тревога. Я сидел в кухне на своей скамеечке и курил в печку, а Гриша с матерью разговаривали в большой комнате. Что-то мне в их беседе показалось странным. Мать молчала, говорил один Гриша. Я вслушался.

– …а жители той планеты, – печально излагал наш особо опасный преступник, – понятия об этом не имели. Вообще считалось, что это варварская, зашедшая в тупик цивилизация…

И что самое удивительное – вязальные спицы в руках матери постукивали мерно, спокойно, словно речь шла о чем-то самом обыкновенном.

– …он знал, что на этой планете ему не выжить, а он и не хотел… Собственно, это был даже не побег, а скорее форма самоубийства…

Я швырнул окурок в печку и направился в большую комнату. Гриша сидел напротив матери и сматывал шерсть в клубок. Глаза – ясные, голос – ровный.

– О чем это вы тут разговариваете?

– А это мне Гришенька фантазию рассказывает, – с добрым вздохом отвечала мать. – В книжке прочел…

Вечером, дождавшись, когда Григорий ляжет спать, я снова подошел к матери.

– Слушай, мать… Я, конечно, понимаю: квартирант у нас хороший, лучше не бывает… Но скажи мне честно, мать: тебя в нем ничего не беспокоит?

Она отложила вязанье, сняла очки и долго молчала.

– Ну, странный он, конечно… – нехотя согласилась она. – Но ведь в детдоме рос – без матери, без отца…

– Детдом – ладно, – сказал я. – А вот насчет других планет – это он как? Часто?

– Да пусть его… – мягко сказала она.

6

– А что это нашего квартиранта не видать?

Швейная машинка ответила мне длинной яростной речью, мать же ограничилась тем, что оделила меня сердитым взглядом искоса.

– Не понял, – уже тревожась, сказал я. – Где Гриша?

За окнами было черным-черно. Часы на серванте показывали половину двенадцатого.

– Да не стучи ты, мать, своей машинкой! Он что, не приходил еще?

– Почему… – сухо и не сразу ответила она. – Приходил. Потом снова ушел. Да он уж третий вечер так…

– Третий вечер? – изумился я. – Гриша? Вот не знал…

– Откуда ж тебе знать? – вспылила она. – Ты сам-то в последнее время дома вечерами бываешь?

Я смущенно почесал в затылке и, прихватив сигареты, вышел из дому.

Наш переулок, опыленный светом желтеньких безмозглых лампочек на далеко разнесенных друг от друга столбах, был весь розово-бел от цветущих деревьев. Я постоял, прислушиваясь.

Минуты две было тихо. И вдруг где-то возле новостройки взвыли собаки. Лай начал приближаться, откочевал вправо, причем из него все явственней проступали выкрики и топот бегущих ног.

– Что-то слышится родное… – озадаченно пробормотал я.

В частном секторе теперь было шумно, и ядро этого шума катилось прямиком ко мне. Первым из-за угла выскочил высокий широкоплечий парень и припустился наискосок к нашей калитке. Увидев огонек моей сигареты, шарахнулся и принял оборонительную позу.

– А ну быстро в дом! – негромко скомандовал я. – Быстро в дом, я сказал. Без тебя разберемся…

И растерянный Гриша Прахов молча скользнул мимо меня во двор. Навстречу ему, угрожающе клокоча горлом, двинулся спущенный на ночь с цепи Мухтар, но Гриша был настолько взволнован, что просто перешагнул через пса и заторопился по кирпичной дорожке к дому. Ошарашенный таким пренебрежением, Мухтар сел на хвост и, до отказа вывернув голову, уставился вслед. Я прикрыл калитку.

Тут из-за угла заскочили еще двое. Точно так же метнулись на огонек моей сигареты, а потом с ними произошло то же, что и с Гришей, – только узнали они меня быстрее и шарахнулись не так далеко.

– Да это же Минька! – растерянно сказал тот, что повыше. Зовут Славкой, фамилии не знаю, живет в Нижнем поселке.

А кто второй? Второму фонарь светил в спину, лица не разглядишь. Выдал оскал – широкий, наглый, в тридцать два зуба… Бехтерь.

Со стороны котлована под собачий аккомпанемент подбежал третий. Задохнулся и перешел на тяжелую трусцу… А намного их Гриша обставил. Молодец, бегать умеет. Хотя с чего ему не уметь – ноги длинные, голова легкая…

– Что, чижики? – ласково спросил я, дождавшись, когда они соберутся вместе. – Детство вспомнили? В догонялки поиграть захотелось? А если мне сейчас тоже поиграть захочется?

Я сделал шаг, и они попятились. Бехтерь перестал улыбаться.

– Нет, Минька… – И я удивился, сколько в его скрипучем голосе было ненависти. – С тобой мы в догонялки играть не будем. А вот с квартирантом твоим еще сыграем. Так ему и передай.

Я выслушал его и не спеша затянулся.

– Бехтерь, – прищурясь, сказал я. – А помнишь, ты лет пять назад этот переулок спичкой мерил? Сколько у тебя тогда спичек вышло?

Вместо ответа Бехтерь издал какой-то змеиный шип.

– Так вот, Бехтерь, – продолжал я. – Если я тебя еще раз поймаю в нашем районе – заставлю мерить по новой. Только уже не поперек, а вдоль. Славка!

– Ну!

– Тебя это тоже касается. И дружку своему растолкуй. Я его хоть и не знаю, во личность запомнил.

– А меня-то за что? – баском удивился тот, о ком шла речь.

– А не будешь на свету стоять, – закончил я, топча окурок.

Мать ждала меня в прихожей, приоткрыв дверь во двор.

– Что там, Минька? – спросила она.

– Все в порядке, мать, – успокоил я. – Так… Нижнинские немножко не разобрались.

Успокоил и направился прямиком в Гришину комнату. Гриша сидел на койке и расстегивал рубашку, хотя умные люди обычно начинают с того, что разуваются… Увидев меня, он ужасно смутился и стал почему-то рубашку застегивать.

– Ну расскажи, что ли, – попросил я, присаживаясь рядом с ним. – Что вы там с Бехтерем не поделили?

Гриша вдруг занервничал, ощетинился.

– Я… отказываюсь отвечать! – заявил он высоким срывающимся голосом.