Роберт Шекли - Кн. 4. Алхимический марьяж Алистера Кромптона. Билет на планету Транай. Обмен разумов Страница 6

Директора неловко заерзали при звуках дрожащего крика, исторгнутого из глотки искусственно омоложенного старика. Уж не дал ли маху Кромптон — может неправильно рассчитал угол вращения радикала?

— Девушка! — вопил Основатель. — Девушка в белой кружевной мантилье! О, Ниве, как я мог забыть тебя! А сейчас передо мной черная вода озера Титикака, волны плещутся о железные сваи причала. Огромная птица, кондор, низко парит над нашими головами — дурная примета; из-за тяжелых пурпурно-розовых туч выглядывает солнце. Ниве, ты держишь меня за руку, ты смеешься и не знаешь...

Основатель умолк. Долгую, нескончаемую минуту он сидел неподвижно. Потом опустил голову, возвращаясь к действительности. Видение растаяло.

— Кромптон, — сказал он наконец. — Вы создали превосходный эликсир. Не знаю, как отнесутся к нему мои коллеги, но мне он доставил мгновения редчайшего наслаждения. Воспоминания, конечно, не мои, но картина настолько яркая, что наверняка кто-то пережил все это. Джентльмены, даю двойную премию! Кромптон, я на треть увеличиваю ваш оклад, каким бы он ни был на сегодняшний день.

Кромптон поблагодарил его. Пока кварцевая бутылочка переходила из рук в руки, он выскользнул из зала, и огромная дубовая дверь бесшумно закрылась у него за спиной.

Новость, как пожар, распространилась по кабинетам «Сайкосмелла». Кругом царило веселье и всеобщее ликование. Кромптон, совершенно бесстрастный, вернулся в свой кабинет, запер за собой дверь и, как всегда после трудного дня, сильно потянулся. Потом быстро закупорил драгоценные вещества и сунул их в желоб, по которому они скатились в вакуумные погреба и вернулись в свои герметические хранилища.

Только одно отступление от правил нарушило привычный каждодневный ритуал. Взяв колбу с очищенной эссенцией люристии, самого дорогого в Галактике вещества, Кромптон без колебаний перелил содержимое в плоский герметичный сосуд и опустил его в карман. Затем налил в колбу обычное масло иланг-иланга и отправил ее в погреб.

Теперь он стал единоличным владельцем девятнадцати граммов люристии — субстанции, которую получают в результате двухгодичной ручной выжимки из единственного на Альфоне IV дерева, сверхтвердого и сухого. У Кромптона в кармане оказалось целое состояние, которого хватит, чтобы слетать и на Эйю, и на Йиггу.

Он перешел Рубикон — сделал первый и бесповоротный шаг к реинтеграции. Начало положено. Только бы все окончилось благополучно!

Глава 5

— Они и сами не знают, чего плетут, — заявил пьянчужка в красноватой шляпе пирожком, обращаясь к Элистеру Кромптону.

— Да и вы тоже не знаете, — резко осадил его Кромптон.

Он сидел за извилистой стойкой Дамбалла-клуба в Гринвич Виллидж — районе с сомнительной репутацией. Проигрыватель наяривал старый шлягер «Беби, набей свой животик» в исполнении Генджиса Хана. Кромптон, потягивая безалкогольное пиво, поджидал своего знакомого, Элиту Рутински — главного агента (Н)ГСН.

— Конечно, и я не знаю, — отвечал веселый красношляпый сосед с высокого как обелиск табурета, зажав в лапе с черными ногтями и разбитыми костяшками наполовину пустой (или наполовину полный) бокал «Олд Пингслоппа», очищенного сухого виски. — Но я-то, по крайней мере, знаю, что не знаю, а это уже кое-что. И даже до того, как я узнал, что не знаю, я уже знал, что понятия не имею, чего это я плету. Ну вот возьмите, к примеру, нас с вами. Вы, наверное, думаете, что я здесь оказался чисто случайно — просто первый встречный, а то и предмет, на котором вы остановили свой взгляд, а?

Кромптон ничего не ответил. Все это время он крепко держал себя в руках, начиная с того самого мгновения, когда, покинув кабинет, сел в «силлз-максвелл» и поехал в Манхэттен, чтобы встретиться здесь с человеком, который опаздывал уже на десять минут. Сосуд с люристией жег ему бок, словно путеводная звезда, предвещающая встречу с потерянными родственниками. А подонок в красноватой шляпе пирожком вдруг наклонился к нему вплотную и обдал его чувствительные ноздри мерзким запахом перегара.

— Mi coche no va[7] — неожиданно произнес красношляпый.

Это был пароль, придуманный давным-давно, когда в мирной обстановке Кромптон обдумывал весь этот план.

— Вы Элигу Рутински! — прошептал Кромптон.

— Он самый, к вашим услугам, — сказал пьянчужка, срывая с головы шляпу, а вместе с нею искусную маску и видимость опьянения и обнаруживая серебряную гриву, обрамляющую длинное печальное лицо неуловимого бдительного Рутински. — Предосторожности не бывают лишними, — проговорил он с едва заметной улыбкой.

В качестве главного агента (Нелегальной) Гильдии свободных нюхальщиков ((Н)ГСН), этот человек отвечал за демократизацию и демонополизацию психонюхания в Албании, Литве и Трансильвании. Гильдия, хотя и занимала в США нелегальное положение, была должным образом зарегистрирована и платила налоги, как и положено всем нелегальным организациям.

— Побыстрее, приятель, дорога каждая минута, — сказал Рутински.

— Что до меня, то я времени зря не терял, — возразил Кромптон. — Я пришел вовремя. Вы сами превратили простую преступную сделку в драму плаща и кинжала.

— А если во мне пропадает талант драматического актера? — сказал Рутински. — Это что, преступление? А кроме того, я проявил бдительность. Можно ли осуждать человека за это?

— Я вас вовсе не осуждаю, — сказал Кромптон. — Я пытаюсь доказать, что меня торопить ни к чему, потому что не я тратил время зря. Так приступим к делу?

— Нет. Вы оскорбили меня в лучших чувствах, задели мою честь и усомнились в моей храбрости. Пожалуй, надо выпить еще.

— Ну хорошо. Если мои слова так расстроили вас, я приношу свои извинения. А теперь, может быть, перейдем к делу?

— Нет, мне кажется, вы неискренни, — мрачно заявил Рутински, кусая ногти и сопя.

— Господи, и как это вам удалось стать главным агентом нюхальщиков? — разозлился Кромптон.

Рутински взглянул на него и вдруг ослепительно улыбнулся.

— Я стал им потому, что я был умный, находчивый, смелый и очень деятельный. Понятно? А теперь я плевал на все это. Покажите-ка мне свою бутыль.

Кромптон протянул ему флакончик, завидуя про себя темпераменту Рутински. Когда-нибудь, после реинтеграции, он тоже будет ошеломительно non sequitors[8] .

Молча, молниеносным движением Рутински достал из кармана миниатюрный ольфактометр и прижал его к флакону. Для начала он убедился, что это действительно люристия. Затем, удовлетворенный результатом, приступил к измерению интенсивности, чтобы увериться, что Кромптон не добавил туда никакого желе или жидкости.