Роджер Желязны - Витки Страница 6

— Придет, придет в свое время. Не мучайтесь так.

Он отвернулся и стал чистить трубку над большой пепельницей.

— Я мог бы загипнотизировать вас глубже, — сообщил он. — Но существует опасность создания новой конструкции. Если отчаянно пытаться что-то найти, можно вызвать к жизни иную фальшивую память — для восполнения нужды. Так что на сегодня все. Приходите через три дня.

— Я не в силах ждать три дня. Завтра.

Даггетт отложил трубку и скребок.

— Лед тронулся, — сказал он. — Лучше бы некоторое время не торопиться. Дать настоящим воспоминаниям, если можно так выразиться, шанс, возможность проявить себя.

— Завтра, — повторил я.

— Я не хочу вмешиваться так скоро.

— Доктор, мне необходимо знать.

Он вздохнул, признавая поражение.

— Хорошо. Завтра утром. Условьтесь о встрече с моим секретарем.

Я взглянул на Кору.

— Полагаю, мне следует пойти в полицию.

Даггетт то ли фыркнул, то ли хохотнул.

— Не могу, разумеется, вам указывать, — медленно произнес он, — но позвольте заметить, что если вы не в состоянии рассказать полиции больше, чем знаете сейчас, они лишь порекомендуют вам обратиться к врачу.

Уловка 22 не пропала даром. Секретарь Даггетта, которая, должно быть, привыкла ко всякому проявлению эмоций у пациентов, и глазом не моргнула, видя несоответствие между выражением моего лица и непрерывным хихиканьем. Она назначила мне время и кивнула на прощанье.

Выход — в сопровождении наряженных клоунами фурий, толпой рванувшихся мне вслед.

Реакция наступила через несколько кварталов.

— Мне страшно, Дон, — сказала Кора.

Она вела машину. Я сидел, понуро свесив голову, и вызывал демонов, чтобы с ними бороться. Тщетно — те не обращали на меня внимания.

— Мне тоже.

И это была правда, хотя и не вся. Кора, судя по ее поведению, была напугана сильнее меня. Я же глубоко внутри стал испытывать чувство, от которого совсем отвык. Отвык настолько, что первые его прикосновения казались почти незнакомыми. Это была злость.

Ангелы? Может быть, я мертв и нахожусь в раю? Нет. Мелодические звуки не напоминали струнное пение арф, да и не должна бесплотная душа чувствовать кислый привкус во рту. Я простонал и вернулся на бренную землю, к тренькающему телефону — забыл поставить его в режим записи, когда, ложась спать, еще надеялся на возвращение демонов. Если они и являлись, то конечный счет был примерно таким: демоны — 6, Белпатри — 0. Часы показали 8.32 и повели отсчет дальше. Я ответил на звонок.

Знакомый голос. А, секретарь Даггетта… Но что-то определенно стряслось.

— …вынуждены отменить вашу встречу, — говорила она. — Доктор Даггетт ночью скончался.

— Что?!

— Доктор Даггетт скончался. Мы… я обнаружила его в кабинете утром, когда пришла. Сердечный приступ.

— Неожиданно?..

— Совершенно неожиданно. Он никогда не жаловался на сердце.

— Допоздна работал?

— Изучал истории болезни некоторых пациентов. Прослушивал записи…

Больше она по сути, ничего не знала. Разумеется, я не мог отрешиться от мысли, что именно мои записи прослушивал он перед смертью.

Я встал, умылся, оделся и приготовил кофе. Кора с благодарностью приняла его и бросила на меня вопросительный взгляд. Я рассказал все, что только что узнал.

— Это дело дурно пахнет, — проговорила Кора после паузы. — Что… как… Черт побери! Начинать сначала с другим врачом? Или, быть может, попытаться заглянуть в твою историю болезни? Я покачал головой.

— Сегодня это точно не получится… А другой врач лишь повторит то, что сделал вчера Даггетт — зачем? Даггетт ведь предупредил, что воспоминания скоро вернутся. Мне кажется, он прав, поэтому лучше подождать. Я уже чувствую себя иначе, будто в моей голове что-то приходит в порядок, проясняется.

— Но, черт побери, мы были так близко — к чему-то! Просто невероятное совпадение! Может, стоит обратиться в полицию? Рассказать им все, и пусть проверят…

— Слухи и догадки, — перебил я. — К тому же исходящие от предполагаемого душевнобольного. Даже если они отнесутся серьезно, за что ухватится? Сердечный приступ — это не удар тупым орудием. Для полиции у нас ничего нет. Как и у них для нас.

Кора сделала глоток кофе, опустила чашку на прикроватную тумбочку.

— Ну и что ты собираешься делать?

— Вернуться в Ки-Уэст. Послезавтра в банк должен поступить следующий платеж. Мы можем позволить себе успокоиться и ждать результатов лечения.

— Успокоиться? — переспросила она, сбросила ноги с постели и встала. — Как это возможно, зная то, что мы узнали?

— А что же еще делать?

— Когда уляжется шум, постараться заглянуть в твою медицинскую карту. Даггетт мог записать туда больше, чем сказал нам.

— Навести справки можно по телефону через несколько дней, уже из дома. Приводи себя в порядок и пойдем завтракать — если ты не предпочитаешь поесть здесь. Потом складываем вещи и уезжаем.

— Нет, — сказала Кора, решительно откинув назад волосы. — То есть да — завтраку, и нет — «уезжаем».

— Что ж, одевайся. Остальное обсудим за завтраком.

Сошлись на компромиссе: мы задерживаемся здесь, ночуем, днем пытаемся добраться до моей истории болезни и, если ничего не получится, утром уезжаем.

Ничего не получилось.

Я хочу сказать, что приемная Даггетта была закрыта. Справочная не могла или не хотела связать нас с его родственниками. Разыскать его секретаря я не сумел. В конце концов нашел медсестру, и она сообщила, что то, что мне нужно, получить немедленно я не смогу. Архивы носят весьма деликатный характер; они опечатываются в случае кончины психиатра и выдаются лишь по решению суда или запросу нового лечащего врача. Ей очень жаль, но…

Ничего не получилось.

— Давай обратимся в суд, — предложила Кора.

— Нет, — ответил я. — Не надо вмешивать посторонних. Я сдержал свое обещание — мы ждали, мы пытались. Завтра уезжаем.

— Так и не узнав?

— Все придет. Я чувствую.

— Ты и Багдад «чувствовал».

— Иначе.

— Вот как?

Тяжелый был вечер. Вдобавок ко всему снова вернулись демоны, прихватив с собою запас кошмаров. К счастью, большинство из них с первыми лучами солнца бесследно исчезли. За исключением сценки последнего танца войны вокруг бензоколонки "Ангро энерджи" с участием всевозможных ужасов; и земля разверзлась под ногами, когда какой-то толстяк пылающим топором разрубил гигантскую голограмму моего мозга… Словом, были все те маленькие прелести, которые превращают сон в захватывающее приключение.

Кора не очень радовалась нашему отъезду, но я выполнил свои обязательства, и она сдержала обещание. Почти всю дорогу нас преследовал моросящий дождь. Патетично — природа будто прониклась нашими чувствами. Мы оба были далеко не в блестящем настроении, когда приехали домой.