Вячеслав Рыбаков - Наши звезды: звезда Полынь (журнальный вариант) Страница 6

Она помолчала. Покосилась в зеркало, летящим движением - он очень любил, как она движется, - поправила прическу. Помяла один из локонов надо лбом, когда прижималась лицом к его груди. Теперь все снова стало, как надо.

– Это твое последнее слово?

– Катюша, ну нет денег, - сказал он мягко, но окончательно.

– А ты напиши что-нибудь такое… быстренько… для европейцев.

– Сейчас уже не те времена, дорогая. Нас почти придушили. Начинается все с того, что простые люди не хотят идти на поводу у так называемых бандитов - а кончается тем, что по-настоящему бандитской становится власть.

Она глубоко втянула воздух носом.

– Ну, хорошо, - сказала она.

Потянулась к вешалке, сняла плащ. Одним текучим, змеиным движением облилась чужой кожей. Линька наоборот. С почти издевательским изяществом вступила в туфли. Все это заняло секунды, он ни разу не смог поймать ее взгляд. Когда она хотела, она умела прятать глаза полдня - а тут секунды.

– До вечера, - примирительно сказал он на пробу.

С поджатыми губами, молча она вышла из квартиры. Уже с лестницы оглянулась.

– Я сегодня возьму твою “Ауди”, - сказала она, не глядя ему в лицо. - У тебя все равно пьяный вечер, а мне надо хоть иногда выглядеть посолидней.

Клацнула дверь, словно киллер передернул затвор.

С добрым утром, сказал себе Бабцев.

А ведь она заранее знала про “Ауди”. Если сказала это только с лестницы, стало быть, ключи уже были у нее в кармане…

Все, все. Надо сосредоточиться. Работы непочатый край. А вечером - идиотская пьянка; никак в этой стране не могут без пьянок, ну никак. Подумаешь, несколько редакций разом определились, кого посылают на запуск. Первый частный геостационарный сателлит… Как будто это что-то значит. Если в стране фашист на фашисте, то хоть каждый день мирные геостационары запускай для слеподырых, блаженненьких дурачков из Европы - все равно от этих запусков за милю воняет поганой оборонкой. Ну, Бог даст - опять упадет.

Коли едем вместе, надо, понимаете ли, всем заранее сдружиться, то есть выпить. Будто мы и без того не знаем каждый каждого как облупленных. Один себе на уме, ни рыба ни мясо, один русопят (представляю, как он ужрется!), одна красотка, даже удивительно, как она с такой мордочкой и фигуркой еще умеет прилично складывать слова… Почему я должен с ними пить?

Что за мерзкая страна…

Бабцев просидел у ноутбука почти час, но работа не шла, и, когда зазвонил телефон, взял трубку с отчетливой надеждой.

И она оправдалась.

Хотя в первый момент он почувствовал скорее разочарование. Конечно, с Семкой Кармадановым они в свое время очень неплохо дружили, но нельзя дважды войти в одну и ту же реку - особенно если она давно пересохла. В молодости ничто не говорило о том, что, повзрослев, Семка станет ограниченным фанатиком. А нынче у него повсеместно воры, грабители обездоленного трудового народа, зверообразные приватизаторы…

Курам на смех. Как будто можно предоставить людям свободу выборочно. Наоборот, только свобода и показывает, кто чего стоит. В строю-то все одинаково славные, красивые, бескорыстные и бритые наголо. Нельзя сначала выяснить, кто честный, а потом дать ему права. Наоборот, надо сначала дать права, а потом смотреть, кто нечестен, и к тому применять закон. А вот если закона в этой стране нет и не предвидится и если никто даже не хочет, чтобы он был и применялся, а все рассчитывают исключительно на царскую милость да на шубу с боярского плеча - никто ей, стране этой, не виноват.

Лет восемь назад их с Семкой только начинало растаскивать в стороны этими истинами, но теперь Бабцев мог относиться к бывшему другу в лучшем случае лишь снисходительно. И, сказать по правде, Бабцев поехал на предложенную Кармадановым встречу только потому, что это был хороший предлог уйти из дома, оторваться от текста, который не хотелось писать.

А оказалось, что Семку Бог послал.

Тот, конечно, даже сам не понимал, на какую напал золотую жилу, да еще как своевременно. Ну, куда ему понять - пивом от него разило на пять метров.

Собственно, Кармаданов не шибко много мог рассказать подробностей - как раз подробностями-то ему заняться и не дали, стреножив с ходу. А если учесть, что надо ухитриться подать материал, не засветив источник, не таким уж пудовым обилием фактов можно было отмолотить очередной мыльный пузырь, которым никак не желающая подыхать империя по старинке дурила головы своим крепостным. Но упускать такую возможность было нельзя. Бессовестно было упускать такую возможность, недостойно.

Довольно поспешно отговорив заключительную часть дружеского разговора (“Совсем мы оборзели, видеться перестали! Надо чаще встречаться! С кем еще и поговорить-то в этом мире! Ну, созвонимся…”), Бабцев понесся обратно, к станку. И по дороге все прикидывал: придержать материал до возвращения (то, что ему в ближайшие дни как раз на этот запуск и предстоит командировка, он Кармаданову не сказал) или пустить в дело сразу, торопя публикацию насколько возможно? В итоге Бабцев остановился на втором - отчасти, наверное, потому, что ему самому по-детски не терпелось ударить жареным фактом в рыхлый бок гниющего ВПК. Сейчас все же не социализм; душат прессу, душат, но полностью отработать назад не удается и не удастся нипочем - во всяком случае, без большой крови. А стало быть, отказать Бабцеву в доступе на космодром после такой публикации никто не сможет; наоборот, будут пылинки сдувать. В итоге перед ним все двери откроются. Ну, может, и не совсем все, но многие. Прямая выгода: явиться в качестве уже состоявшегося обвинителя. Чтобы они ему не просто рутинно пыль в глаза пускали, а просили прощения. Чувствовали себя нашкодившими и пойманными за руку молокососами, каялись. Принимали позы подчинения. Это азы психологии…

А пасынок был уже дома и, разумеется, сидел у то и дело гремящего лучевыми выстрелами компьютера. Звук был врублен на полную. Шестиканалка… На дисплее вилась какая-то тропа среди зеленых холмов, вдали виднелся полуразрушенный замок. В такие минуты Бабцев не мог удержаться от унылой мысли: какие же сокровенные таинства природы, какие достижения человеческого гения и какой умопомрачительный полет высоких технологий задействованы тут - только для того, чтобы и от рождения-то не слишком умный рослый розовощекий балбес становился все глупее и глупее.

– Привет, Вовка, - сказал Бабцев.

Ребенок даже не обернулся - только обернись, а вдруг плеватель яда выскочит, или кто там у него сейчас? Лишь негромко пробормотал:

– Привет, Валентин.

Вот так. Уж не “папа”, разумеется, и даже не “дядя Валентин” - просто по имени. Сколько лет это Бабцева коробило - а что сделаешь?