Люциус Шепард - Aztechs Страница 6

Сэмми, что следовали за Роллсом в бронированной машине пехоты, установили периметр и встали на посту с коротковатыми AR-20 наготове, все четверо в пустынном камуфляже и пластиковой броне, с переносными прожекторами. Я прежде работал с командой Креспо. У Фетисова бледно-русые волосы, на спине татуировка русской иконы. Деннар, как и Креспо, был могучим борцом на аренах, афро-американец, с египетскими иероглифами татуированными на губах и веках. Морли снайпер, и на его груди татуированы десятки крошечных голубых гуманоидов, отчет об убийствах в Гондурасе и Гватемале. Я еще не видел наколок Чилдерса, но предполагал, что это самореклама, наподобие Морли, несколько десятков душ, представленных выразительными восклицательными знаками из черных роз. У всех была базовая внешность сэмми: короткая стрижка, пристальный взгляд, тяжелая мускулатура, мрачное выражение. Несколькими месяцами ранее я посетил Креспо в его доме в компаунде Зеленая Крыса. Высокие каменные стены поверху были усеяны разнообразными устройствами слежения, окружая старый отель — три этажа зеленого штука и пыльный двор, где бойцы тренировались день и ночь. Жутковатая смесь тюрьмы, военных бараков, додзе и монастыря. Сэмми ненавидят музыку — они просто лезут на стены от любой музыки — поэтому слышались только крики ярости со двора и распеваемые мантры силы. Накаченные мужики всех сортов сидят в одиночных клетушках и сводят в фокус обостренное наркотиками зрение; другие поднимают тяжести и укрепляют конечности, стуча по разнообразным твердым предметам. Проходя по территории, я чувствовал себя олененком в клетке со львами. Думаю, правильно было бы сказать, что наркоманы-сэмми — это клоуны родео в нашей мусорной вселенной, самые гнусные, самые функциональные и самые надежные из их породы.

Без двадцати час Деннар подал сигнал. Я выбрался из лимо и взглянул, куда он показывал. Ярдах в сорока слева от головы был пригорок, охраняемый органными кактусами. С его вершины за нами следил появившийся всадник на коне, вскоре к нему прибавились еще два. Их силуэты чернели беззвездными дырами на небе. Что-то в их манере сидеть на конях зашевелило волосы у меня на затылке. Они оставались на гребне с минуту, потом повернули лошадей и скрылись из вида. Вскоре после этого уверенным шагом из-за пригорка вышел Зет-2, одетый в светло-серый костюм и рубашку в тон. Он прошел мимо сэмми, не поздоровавшись, и обратился к Лупе, которая — взволнованная и возбужденная — подбежала, чтобы встать рядом со мной. «Сеньорита Бернал», сказал он, «encantada».[2] Он повернулся ко мне и сказал: «Полагаю, никаких изменений, сеньор По.»

«Никаких», ответил я. «Мы доставим вас в дом Рамиро к трем. Потом…» Я пожал плечами. «кто знает…»

«Никто, кроме бога», сказал он и улыбнулся. «Но будьте уверены, бог следит за нами сегодня ночью.»

Пока мы ехали в сторону Эль Райо, Зет-2 сидел на сидении, обращенном назад, рядом с ним Лупе, Фрэнки вверх ногами прицепился к крыше, снимая интервью. Представитель отвечал на каждый вопрос с вежливой сдержанностью и улыбкой типа Иисус-возлюбил-вас. Каменная голова навевала мрачные чувства, но ее человеческий близнец обладал аурой невозмутимой безмятежности. Это было мило — во всяком случае, для него — но я сомневался, что на Рамиро Карбонелла это произведет хоть какое-то впечатление. Ответы Зет-2 становились все более уклончивыми. Во мне брыкалось беспокойство, и его блаженные увиливания начали раздражать меня.

«Эй», сказал я, прерывая Лупе на половине вопроса и обращаясь к представителю. «Как тебя называют люди, мужик? Когда ты пьешь с друзьями, не говорят же они „передай-ка орешки, Зет-2“? У тебя есть прозвище?»

Фрэнки зажужжал, поворачивая линзы, чтобы захватить меня в кадр.

«Зи», невозмутимо ответил представитель. «Можете звать меня Зи.»

«Окей, Зи. Так какова твоя история, Зи? Кто ты был, прежде чем приземлился в эту тачку?»

«Я был, кто я был», ответил он.

«Ну, конечно… Это все проясняет. Потому что, понимаешь, я думал, что ты не был, кем ты был.»

Улыбка Зи была эмблемой бесконечного терпения. «Спросите ли вы меха, наполненные новым вином, каково им было, когда они полнились грязной водой?»

«Я не стал бы спрашивать меха», ответил я. «Это глупость.»

Зи поднял руку, словно, сказав это, я попал в точку.

«Но ты же не хренов мех», сказал я.

«Позвольте мне спросить вас, сеньор По… потому что вы сопротивляетесь моей аналогии. Как вы чувствовали себя ребенком, обмочив пеленки?»

«Я не помню. Но думаю — как дерьмо.»

Зи скрестил ноги, разгладил морщину на брюках. «Логически говоря, я мог бы вспомнить, кем я был, но это не имеет никакого значения. Вас удовлетворит, если я отвечу, что был никем?»

«Возможно, если вы расскажите, кто вы сейчас.»

«Язык имеет свои пределы», сказал он. «Когда доходит до выражения невыразимого — идеи бога, концепция бесконечности — более полезна математика.»

«Хотите сказать, вы думаете, что вы бог?»

Зи заулыбался шире. «Вы всегда так буквально мыслите, сеньор По?»

«Только когда он полный тупарь!» Лупе подобрала ноги под себя и хмуро смотрела на меня. «Ты будешь дальше прикидываться тупарем, Эдди? Или дашь мне вести интервью?»

Я не знал, играет она или нет. Ее фаны любили наши маленькие стычки для простаков это придавало вещности нашим отношениям. Но я не был в настроении играть.

«Знаешь», сказал я Зи, «Рамиро возьмет тебя за задницу. Говори о нем, что хочешь, скажи, он сдвинутый, безжалостный хренов садист… но мужик не купится на чепуху о хлопке одной ладонью, что ты распространяешь. Двоим вам не ужиться.»

«У меня существенные предложения сеньору Карбонеллу», сказал Зи. «У нас очень много совместных интересов для обсуждения. Если б не это, мы бы не встречались.»

«Будем надеяться», сказал я. «Иначе ночка окажется короткой.»

Я видел, как в пятнадцати милях от нас Эль Райо чертил фальшивый горизонт насколько хватало глаза, пылающую нить, протянутую с востока на запад. Чем ближе мы подъезжали, тем выше на фоне огня вздымались городские строения. Самым высоким был собор, который раньше называли Нуэстра Сеньора дель Райо, название, говорившее о явлении Девы в обжигающем красном свете, чему свидетелями были тысячи набожных. Церковь выстроили без задней стены, открытой к огненному занавесу на том самом месте, где материализовалась Матерь Божья, на случай если Она решит повторить представление. Ныне собор был частью компаунда Карбонеллов, организованная религия отступила в более безопасное место. Рамиро Карбонелл и два его сына оккупировали дом священника и связали оба здания туннелями и крытыми переходами с десятком строений меньших размеров, это логово отделялось от остатков Баррио Нингун[3] высокими каменными стенами с сильной охраной.