Рэй Олдридж - Блистающий глаз Страница 6

Дрёма проясняется.

Жертва пыток превратилась в полусгнивший труп, злобно глядящий на Блюдога. Пальцы человека валяются в грязи у основания стены, раздутые и бледные.

Поначалу, Блюдог не обращает внимания на мертвеца; он занят, вытирая кровь со своей бритвы. Но чем больше он вытирает, тем сильнее с них капает кровь, проступая сквозь металл лезвий, пока не становится настоящим красным потоком, забрызгивающим белые туфли бандита. Блюдог отбрасывает бритву прочь с проклятиями, разворачивается, и видит мертвеца, смотрящего на него. Труп широко ухмыляется Блюдогу, и куски плоти начинают отслаиваться от лица покойника, обнажая мокрую розовую кость.

Блюдог отступает, но, со звуком, с каким падает топор, за ним вырастает стальная стена, и его побег заблокирован. Он прижимается к стене, его огромное лицо дрожит от ужаса.

В дрёме появляется Пионистый, все еще сжимающий гвоздемёт. Отвратительные существа пробивают себе дорогу изо рта полуразложившегося мертвеца, существа с сотней жёстоких загнутых ножек, с шипами и клешнями. Они текут от трупа к верхушке бритой головы Пионистого, погружаясь в его татуированный скальп, как краб зарывается в песок.

Глаза Пионистого вспыхивают, он разворачивается к съежившемуся Блюдогу, и стреляет, прибивая того к стене. Вместо гвоздей, пистолет извергает маленькие синие змейки, которые в одно мгновение прикрепляют Блюдога к стальной плите тысячью извивающихся, разрывающих всё своими клыками, тел.

Блюдог начинает кричать, но звуки, которые возникают из его искажённого рта, странно музыкальны. Они складываются в величественные и прекрасные аккорды ужаса и боли. Отрезанные пальцы мертвеца оживают и начинают танцевать, а затем перебираются к поломанному синтезатору, на котором наигрывают кошмарный контрапункт. Труп притоптывает в такт.

За Блюдогом на стене появляется большое стилизованное сердце розового цвета.

Кемрин почувствовал, что дрёма приближается к кульминации, и его сердце застучало.

Музыка пронзает, пылая ненавистью и триумфом. Блюдог сладкозвучно ревёт, как большая органная труба, а  высоко над его головой в стене появляется трещина. Он смотрит вверх, и его крики достигают новых вершин гармоничного ужаса. Трещины бороздят сталь, неумолимо приближаясь к Блюдогу. Настоящий глаз Блюдога выпучивается, и стена разламывается позади него.

Музыка смолкает. Только звук медленно раздираемой плоти, хлопки рвущихся жил, мокрый хруст костей, пока стена разделяет Блюдога на две половины.

Мерзкий черный порошок сыпется из расщеплённой оболочки Блюдога. Мгновение спустя, горстки пыли начинают смешиваться, и возникает крошечный Блюдог, размером не больше мышки. Человечек что-то пищит в смешной ярости, а затем убегает.

Кемрин очнулся и увидел над собой обеспокоенную Лейлу. Она провела влажной салфеткой по его лицу.

— С тобой все в порядке? — спросила она, осторожно поглаживая его. — Я выключила оборудование.

Он сел, потер лицо дрожащими руками. — Сильная вещь, — сказал он.

Она просияла. — Тебе понравилось?

— Нет. — Он вздрогнул. — Но это было хорошо. Это было здорово, но мы не можем продать это.

— Почему нет? Кроме того, я уже продала. Она идёт на канале прямо сейчас.

Он вскочил в ужасе. — Ты отослала дрёму? О нет, о нет. Блюдог изойдёт пеной.

Она отчаянно улыбнулась. — Да! Да! Он же и так стремится уничтожить тебя, и я была практически мертвец, перед тем, как ты нашел меня. Проверь свой счет.

Его рот открылся. Но потом он подключился к своей расчётной карточке. Пока он смотрел, сумма подскочила вверх. Его платёжеспособность  стала близкой к приемлемой для Города-Убежища. — Каждый человек должен мечтать о смерти Блюдога, — сказал он, ошеломленный.

— О да. Блюдог не имеет друзей в Хаулитауне, только рабов и врагов. — Ее глаза заблестели от удовольствия. — Неужели ты не чувствуешь? Хаулитаун смеется!

Он был немного испуган тем, что обнаружил в ней. — Я никогда не спрашивал тебя, как ты попала к Блюдогу.

Она отвернулась. — Ему понадобилось моё умение. Никому больше я не была нужна — во всяком случае, никому, кто мог бы забрать меня у Блюдога. Он был достаточно осторожен, чтобы никогда не позволять мне оказаться рядом с оружием. А может ли хоть какой-нибудь безоружный человек справиться с Блюдогом? Что еще сказать?

— Как долго?

— Год. — Свет ушёл из её глаз, и он притянул её к себе, пытаясь успокоить. Она крепко прижалась. Но она никогда не плакала.

К полуночи Кемрин почувствовал себя практически покинувшим Хаулитаун. На его счёте стало более чем достаточно для допуска в Город-Убежище. По словам Лейлы, он мог проскочить мимо Блюдога, если дождётся, пока тот подсоединится к своему любимому дрёмканалу, как раз перед рассветом.

— Пойдем со мной, — позвал он её.

Она попыталась улыбнуться. — Ты знаешь, я не могу. Я незарегистрированное лицо, так же, как и большинство из нас здесь. Я даже не могу иметь расчётный счет. Они никогда не впустят меня.

Что с ней случится, после того, как он уйдёт? — Я оставлю тебе охранника, нашего маленького оловянного солдатика. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, я буду продолжать платить арендную плату. Ты можешь стать лучшим дрёмоделом Хаулитауна, и заработать достаточно, чтобы заказать Блюдога. Или, может быть, он лопнет от собственной подлости.

Она рассмеялась. — Может быть. О, ты очень добрый,  Кемрин.

Но он знал, что всё случится не так. Блюдог будет в ярости. Сингх Луи рано или поздно сдаст её. Кемрин вспомнил страх в голосе Сингха Луи, когда тот узнал, что в деле замешан Блюдог. — Есть хоть кто-нибудь в Хаулитауне, кто не боится Блюдога?

Её улыбка задрожала, как будто его мысли были прозрачны для неё. — Несколько безумцев, возможно; они не в счет, да? Думаю, есть один. Торговец оружием с чёрного рынка по имени Джарвис Донабел. Он тоже сумасшедший, но так сильно киборгизирован, что никого не боится. Он продаст тебе что угодно, любой вид оружия, любой апгрейд для тела, только плати. Блюдог ненавидит его за независимость, но ничего с ним поделать не может.

Кемрина озарила идея, уродливая пугающая идея.

Сначала он уклонялся от нее, старался забыть, но это не сработало; это была ужасно практичная мысль. Тогда он попытался упростить Лейлу до яркого и пустого персонажа дрёмы, попытался представить её как простую статистку в декорациях Хаулитауна. Она же проститутка, думал он, частица тех человеческих отбросов, которых полно на здешних улицах. Не стоит.