Александр Винник - Охота за невидимками Страница 6

Пришедший, однако, произнес только один звук «хм», но зато сунул в руку швейцара пятибульгенную купюру.

Будучи впоследствии допрошен в БИП, Бойкен сразу сознался, что совершил проступок, польстившись на означенную купюру, хотя обязан был отдавать себе отчет в возможных последствиях этого. Ведь подобным образом он мог открыть двери перед авантюристом и поставить под удар репутацию такого солидного заведения, каким является игорный дом «Дама треф». Может ли служить оправданием Бойкену тот факт, что как раз в это время он был по уши в долгах и не мог заплатить за визит доктора к тяжелобольной жене! В этих условиях упомянутые пять бульгенов значили для него больше, чем еще один миллион бульгенов для богача Хамертона. Так или иначе, но Бойкен дрожащей рукой спрятал ассигнацию в карман, и это явилось тем самым ключом, который открыл новому посетителю вход в игорный дом. И не только ему. Вместе с ним прошел юноша с прыщавым лицом, которого посетитель назвал своим другом.

Первые три дня новички ничем особым себя не проявляли, если не считать, что приветливо раскланивались с Бойкеном и каждый раз, являясь в игорный дом, долговязый посетитель совал ему в руку трехбульгенную купюру. Заглянув несколько раз в зал, Бойкен заметил, что друг долговязого не участвует в игре, а, стоя позади, внимательно приглядывается ко всему, что происходит вокруг, словно изучая обстановку.

На четвертый день, уходя, долговязый сунул Бойкену десять бульгенов. Это привело старика в такое замешательство, что он не в силах был вымолвить даже слово благодарности.

– Ничего, ничего, дружище, – сказал ему щедрый посетитель, – бери. Я сегодня в выигрыше.

Это повторилось и в последующие два дня. А затем Бойкен услыхал, как, выходя из туалетной комнаты, господин Хикс сказал своему другу господину Телониусу:

– Я тебе не советую садиться с этим долговязым за один стол.

– Ты думаешь, он мошенничает? – спросил Телониус.

– Если бы я сам не стоял за столом, то готов был бы поверить, что он не только видит насквозь карты партнеров, но и читает их мысли или его прыщавый друг подсказывает ему ходы.

Телониус рассмеялся.

– Даже, если кто-нибудь и попытался бы ему подсказать, мы бы услыхали раньше него. Ведь он сам говорит, что глухой и слышит только благодаря этому шнурочку, торчащему в ухе.

– Да, он мне сказал, что и со слуховым аппаратом не очень хорошо слышит.

Когда под утро посетители расходились и долговязый, фамилию которого никто не знал, сунул, как обычно, в руку Бойкена десятку, стоявший тут же господин Телониус сказал:

– Бери, бери, старик. Господин мог бы дать и больше, он выиграл пять тысяч бульгенов.

Старик Бойкен опешил. Пять тысяч бульгенов! Но это были еще цветики.

15 февраля из «Дамы треф» ушел, шатаясь словно пьяный, господин Хикс, проигравший семь тысяч буль­генов.

16 февраля напился до бесчувствия пастор Купманн, пытаясь, видно, заглушить душевную боль от потери пяти тысяч бульгенов.

А 17 февраля увезли в полубеспамятстве казначея акционерного Общества мясников и торговцев мясными изделиями господина Пфайффера, который проиграл за одну ночь двенадцать тысяч бульгенов.

И все эти деньги выиграл долговязый. Он приходил еще два дня и каждый раз уносил целое состояние в виде массы денег, драгоценностей, чеков и векселей.

Завсегдатаи явились к содержателю игорного дома и потребовали не допускать к игре долговязого.

– История игорного дела не знает подобного везения, – заявил Телониус.

– Но вы ведь не можете представить доказательства, что он действует нечестно.

– Не можем.

– Тогда я не могу закрыть перед ним двери своего заведения. Он аккуратно вносит процент с выигрыша, а у меня бизнес, как и у всех вас.

– В таком случае мы перестанем посещать «Даму треф», – заявил Телониус.

Его поддержали и другие. Владелец «Дамы треф» оказался в затруднительном положении. С одной стороны, не хотелось лишаться доходов, которые он получал от нового игрока, с другой – жаль было расставаться с постоянной клиентурой.

К счастью, ни в этот, ни в последующие дни долговязый и его прыщавый друг не появлялись, точно почувствовали, что перед ними могут закрыть двери заведения, где они в течение какой-нибудь недели выиграли целое состояние.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мы предвидим возражения многих читателей, недовольных поведением Терри Брусса, которого они несомненно признали в одном из героев предыдущей главы. «Как это получилось, – скажут они, – что герой повествования, которого автор характеризовал как честного, добропорядочного, скромного молодого человека, пошел ради денег на мошенничество и аферу?» Иначе никак не назовешь то, что произошло в игорном доме «Дама треф».

Признаться, это смущает и самого автора. Но что он может сделать, если все произошло именно так, как описано в предыдущей главе? Анализируя действия Терри Брусса, автор пришел к следующим выводам:

Во-первых, следует учесть, что описанные выше события произошли в Бизнесонии – стране, уже одним своим названием подчеркивающей значение бизнеса, «дела», денег в жизни своих граждан. С самой колыбели бизнесонцам всеми средствами вдалбливают в сознание, что деньги превыше всего. Ради них незазорно отказаться от чести, правды, достоинства. Ради них бросают на произвол судьбы отца и мать и прирезают в постелях старых, но богатых тетушек. Ради них отказываются от возлюбленной, если она бедна, ибо понимают, что за деньги можно купить сотни и тысячи возлюбленных с любыми достоинствами по вкусу. Ради них объявляют гениями бездарных, но богатых и втаптывают в грязь подлинные таланты. Учебник истории Бизнесонии поднимает на пьедестал славы завоевателей Черного континента как величайших государственных деятелей, которым обязано своим могуществом и высоким уровнем жизни нынешнее поколение бизнесонцев. А ведь если читать между строк учебник, станет ясным, что деньги во всей этой истории сыграли немалую роль. Желтому дьяволу были принесены в жертву миллионы человеческих жизней. Гибли люди, ни в чем не повинные и не ведавшие даже почему их заковывают в кандалы и увозят за тридевять земель, где они и многие их потомки будут трудиться на своих поработителей, обогащать их. Ко всему еще они будут презираемы за то, что у них не розоватый цвет кожи, как у всех бизнесонцев, и якобы совсем другого цвета кровь, хотя во время казней всем видно было, что кровь у жертв такая же, как у палачей.

Почему же надо винить Терри Брусса за то, что он, найдя способ обогащения не хуже другого, воспользовался им? Если щепетильного читателя смущает разорение нескольких картежников и в их числе казначея акционерного Общества мясников и торговцев мясными изделиями господина Пфайффера, то не служит ли оправданием Терри Бруссу то, что обыгранные им еще более нечестным путем нажили богатства?