Глеб Анфилов - В конце пути Страница 6

Прошлое и будущее еле теплились в подсознании. Реальны лишь ближайшие цели: закрыть тот люк, проверить, доползти до своего люка, наполнить воздухом тамбур, снять костюм… Все делалось в бреду бессвязного разговора, в борьбе с припадком, который стал непрерывным, непроходящим.

Эта кнопка — включение торможения. Оно было выключено во время выхода в космос. Алексей вспомнил о том, что надо включить торможение, тут же дал себе приказ и потерял связь между причиной и следствием.

«Нажать третью кнопку слева!..»

Если бы не эта кнопка, он вероятно совсем потерял бы сознание. Было бы легче, обморок послужил бы отдыхом… Сейчас он лишь наполовину бессознателен.

Космический костюм снят не до конца. Правая нога сжата тесным сапогом. По полу отсека растянулась вывернутая наизнанку ринолиновая шкура с прозрачным шаром скафандра. В руках и ногах запутались вожжи. Это мешает двигаться.

Но он не чувствует помех.

Надо дотянуться до кнопки!..

Невнятное бормотание, которое то становится громче, то затихает, смешивается со слабым потрескиванием включенных громкоговорителей. Он вновь поднимается на колени, шарит руками по доске пульта. Шепчет: «Мне нужна третья слева кнопка»…

И вдруг откуда-то издалека, нарастая и крепчая, в отсек врывается новый звук. Человеческий голос! Чистый, молодой, взволнованный женский голос:

«…корабль „Диана“. Вызывается космический корабль „Диана“. Говорит третья лунная станция астросвязи. Вы слышите меня, Алексей Николаевич Аверин? Отвечайте на своей частоте…»

Голос пропадает, но через несколько секунд опять возникает.

«…Аверин, отвечайте…»

Алексей полулежит на полу. Он снова упал, не дотянувшись до заветной кнопки. Но мускулы на лице сжимаются, открываются неподвижные, невидящие глаза. Собранные крупицы силы расчищают дорогу мысли и вниманию…

«…Алексей Николаевич Аверин, нас тревожит ваше молчание. Вы должны слышать нас. Отвечайте на частоте седьмого канала…»

Чтобы ответить, надо включить микрофон и передатчик. Чтобы включить микрофон и передатчик, надо подняться к пульту и нащупать радиощиток. Размещение его тумблеров он знает на память. Надо только подняться. Подняться! И для включения торможения и для ответа Земле… О, опять вызов. Совсем громко и отчетливо…

«…третья лунная станция астросвязи. Вызывается Алексей Николаевич Аверин, корабль „Диана“. Отвечайте на частоте седьмого канала…»

Нет, он сейчас не может подняться… Молчание… И опять:

«…Слушайте нас, Алексей Николаевич Аверин. Слушайте нас. Несмотря на отсутствие ответа „Дианы“, Комиссия Совета звездоплавания решила передать вам некоторые сообщения. Не исключено, что вы слышите нас, но не можете ответить…»

«Да, да» — шепчет Алексей.

«Слушайте нас. Первое. Совет передает вам благодарность за ценнейшую информацию о пройденном вами пути. Почти вся она принята и расшифрована, как и большинство сообщений с других кораблей вашей эскадрильи. Второе. „Диана“ запеленгована и находится под непрерывным наблюдением. Ваши пеленговые сигналы принимаются хорошо. Третье. Курс корабля удовлетворителен, но Комиссию тревожит равномерность движения „Дианы“. Необходимо немедленно включить трехкратное торможение. Повторяю. Первое»…

Алексей и сам понимает, что тормоз сейчас — самое главное. Иначе «Диана» пронзит Малый космос, пролетит через него насквозь. Но…

«Четвертое. Комиссия одобряет ваше решение воздержаться от похорон Веры Александровны Авериной. Совершенно правильно, что она покоится в космическом холоде. Но перед входом в Малый космос ее необходимо изолировать. Есть некоторая надежда на то, что по прибытии на Землю ее организм будет восстановлен. Иногда это возможно. Повторяю. Четвертое. Комиссия одобряет»…

Что она говорит! О! Он снова силится подняться, отрывает от пола спину и… со стоном падает навзничь… Он настолько взволнован, что пропускает мимо ушей следующее сообщение. В нем говорится что-то о возможной неисправности тормозного устройства, о катапультировании вперед, ради торможения, щитов метеоритной защиты, о включении на полную мощность сигнального излучателя… Чепуха! Тормоза исправны. Вот только дотянуться до кнопки…

«Слушайте, Алексей Николаевич Аверин. Шестое. Комиссия Совета предполагает, что вы больны мезонной болезнью. Она возникает после близкого соприкосновения с поверхностями, испытавшими частичную аннигиляцию. Инкубационный период — шесть суток. Симптомы: припадки сильной рези в позвоночнике, тошнота и рвота, временная потеря зрения. Болезнь излечима. Лечение будет проведено на Земле. Повторяю»…

Алексей решил копить силы. Расслабиться, дать себе отдых и потом рывком броситься к пульту…

«Восьмое. Ввиду вашей вероятной болезни Комиссия решила принять „Диану“ подвижным финишем. Для приема „Дианы“ отправляется базовый звездолет „Амур“. Он сблизится с „Дианой“ и опустит ее на Центральный лунный космодром. Вашего участия в этой операции не потребуется. Но „Диана“ должна снизить скорость не менее, чем в десять раз. Вам надо немедленно включить трехкратное торможение. Повторяю»…

Алексей выжидал. Ему стало немного лучше, но рывок к пульту должен быть совсем верным.

А голос Земли — звонкий, четкий, с каким-то удивительно тонким и радостным акцентом, с ясным дыханием будущего, которое стало настоящим, продолжал:

«Алексей Николаевич! Слушайте нас. Ваш отец жив. Он, как и мать вашей жены Мария Петровна Головина, прошел процедуру многолетнего сна, которая была разработана вскоре после вашего отлета. Ваш отец и мать вашей жены разбужены месяц тому назад. Оба они здоровы. Но из соображений гуманности им не сообщено о Вере Александровне Авериной. Слушайте записанный вчера голос вашего отца»…

Маленькая пауза.

«Здравствуй, сынок, здравствуй, невестка. — Отец поперхнулся, кашлянул. — Ты прости, я по старинке, Веронька. Я вот живой, не знаю уж, что сказать… Видите, как вышло… Разве ж я думал тогда, что дождусь вас… Так вот, летите скорей, очень мы с Марией Петровной вас ждем… Все у нас хорошо. Держись, сынок»…

Алексей собрал всего себя и в неудержимом рывке, который со стороны показался бы немощным и вялым, бросился к пульту.