Джон Барнс - Океан — всего лишь снежинка за четыре миллиарда миль отсюда Страница 6

Получилось ворчливее, чем Торби планировал. Похоже, вопрос Леоа немного вывел его из себя, потому что он потратил около половины своей доли проектного гранта на путешествие на Борей. Он и еще семеро ученых последними эвакуировались с этой тающей ледяной глыбы, а в результате в его распоряжении оказались лишь материалы нескольких весьма посредственных интервью, которые он с тем же успехом мог взять годом раньше или годом позже. Вдобавок на станции не было окон, так что, отсняв беседы с учеными в каком-нибудь другом месте, Торби мог бы получить гораздо более эстетичный видеоматериал. На сделанных снимках из-за тумана и пыли сложно было разглядеть то, что осталось от ландшафта Борея. Хотя большая часть самого этого ландшафта как раз и превратилась в туман и пыль.

Планировалось, что Борей, проходя над северным полюсом, испытает сопротивление атмосферы и под воздействием отталкивающей гравитации выйдет по траектории обратного импульса на высокую эллиптическую орбиту и будет вращаться вокруг Марса. Ввиду полной непредсказуемости поведения огромного шара, состоящего из льда, углекислоты, замороженного метана и кремниевых пород, составляющих его ядро, планы реализации проекта оставались не вполне определенными. Так, еще в самом начале перед исполнителями были поставлены две отчасти противоречащие друг другу цели: во-первых, избежать контакта Борея с Марсом, во-вторых, не допустить удаления Борея от Марса.

Если описанная операция пройдет по плану, Борей станет искусственным спутником Марса. На этой «новой Луне» будут установлены сейсмостимуляторы и термоконтроллеры, которые позволят скорректировать его траекторию так, чтобы Борей постепенно перешел на круговую ретроградную орбиту ниже орбиты Фобоса, оказавшись внутри полости Роша. Через несколько лет Борей разрушится окончательно, образовав марсианские кольца. Миллиарды составляющих их частиц под воздействием вращения планеты постепенно начнут снижаться, в результате чего в плоскости колец около двадцати лет подряд будет наблюдаться наверняка весьма живописный метеоритный дождь. Из выделившегося углекислого газа и метана сформируется атмосфера. Водные пары в ней превратятся в снег, который, выпав, растает. Потом пойдут дожди, и вода начнет скапливаться на низменных участках планеты. Постепенно на месте высохшего много миллиардов лет назад Борейского океана возникнет новый.

Проходя над планетой по невысокой траектории, комета на несколько часов осветит небо Марса, но момент ее непосредственного взаимодействия с атмосферой продлится не более трех минут. Торби и Леоа хотели стать непосредственными свидетелями этого события — все должно было произойти прямо над ними.

— Ты что-нибудь оставил на Борее? Может, какой-нибудь сувенир, чтобы он выпал на Марс вместе с осадками? — спросила Леоа.

Торби мотнул головой.

Тут Леоа размахнулась альпенштоком и снесла голову одному из сталкеров Торби.

Журналист сперва онемел от изумления и застыл, уставившись на нее. Тогда она ударила второго сталкера с такой силой, что его голова разлетелась вдребезги.

— Что ты?..

— Ломаю твоих сталкеров, — сказала она ровным спокойным голосом и обрушила альпеншток на третьего сталкера. От удара переломился металлический стержень, и сталкер упал на песок. Кончиком альпенштока Леоа указала на голову сталкера и заявила: — Так ты останешься без записей, которые хранились вот там. А я отныне намерена снимать только тебя. Так что ничего у тебя не выйдет.

В голове у Торби мелькнул вопрос: «Чего не выйдет?» А потом его заинтересовала судьба четвертого сталкера, который верно служил ему вот уже четверть века: наверняка он тоже поврежден, и ввиду их давней дружбы Торби очень переживал за него. В сложившихся обстоятельствах журналисту больше всего хотелось во все горло завопить: «За что?!»

Вдруг стало светло как днем, небо засияло ярче земных молний — происходящее было мало похоже на восход Борея, каким его ожидали. На севере полыхнуло, а через мгновение белый светящийся столб взметнулся к небу. Какое-то время Торби и Леоа в оцепенении наблюдали за всем этим. Ее сталкеры и те из его, что уцелели после избиения, закружились на месте, направляя мониторы к свету, как заводные подсолнухи.

Торби как бы со стороны услышал собственный голос:

— Скорее на юг, надо бежать как можно быстрее. Не думаю, что мы успеем.

— Наверно, упал большой обломок, — сказала Леоа. — Думаешь, далеко?

— Надеюсь, где-нибудь у северного полюса. Если удача на нашей стороне. Скорее грузи все на носильщиков, надевай лыжи и бежим!

Два его спасшихся сталкера по сигналу тревоги, поданному хозяином, запрыгнули в контейнер Бэггинса.

— Лыжи и палки! — скомандовал Торби носильщику, и тот выдал ему необходимое.

Журналист быстро надел специальные беговые лыжи, позволявшие передвигаться не только по твердой поверхности, но и по слякоти и неглубокой грязи. Оставалось надеяться, что вчерашняя недолгая и довольно размеренная лыжная тренировка позволит ему сегодня развить достаточную скорость.

— За мной, Бэггинс, тревога!

В режиме тревоги носильщик должен был неотступно следовать за хозяином на расстоянии двух метров до тех пор, пока в нем не сядет аккумулятор или пока он не выйдет из строя по какой-либо другой причине. Потеряв носильщика, Торби, конечно, останется на некоторое время без еды, но до северных станций отсюда всего несколько дней ходу. Батарей в его скафандре должно хватить на неделю, а может, и дольше, скафандр может генерировать воздух и воду, так что самое необходимое у него есть. Аптечка первой помощи показалась ему слишком тяжелой, чтобы брать ее с собой.

Гигантский столб стал остывать и сменил бело-голубой окрас, напоминающий излучение сварочной дуги, на светло-оранжевый. Восход самого Борея начался точно в указанное время — теперь он неподвижно висел в небе и пылал отраженным светом. Сияние за спиной Торби было ярче самых жарких лучей полуденного солнца на экваторе Земли, ярче любого света, которым когда-либо озарялся Марс, и сверкающий диск Борея в четверть неба величиной излучал этот невыносимо яркий свет со сверхъестественной стабильностью, словно собираясь навсегда залить весь мир слепящим флуоресцентным сиянием.

Торби стремительно скатился по южному склону дюны, используя технику конькового хода, которую освоил еще на Земле, катаясь по снегу, а затем усовершенствовал на Тритоне, скользя по равнинам, покрытым замороженным метаном. Толкаясь одной ногой, он выносил лыжу далеко назад, затем отталкивался другой лыжей и на полном ходу несся вперед, стараясь постоянно наращивать скорость. На неглубоком мелком песке, покрывавшем вершину дюны, в условиях низкой гравитации он наверняка мог бы за час пройти не меньше двадцати километров.