Владимир Колин - Онейрос Страница 6

- А, молодой человек из Отдела изобретений?

Мадам Месал поспешно закивала.

- Что же говорит господин Дунла? - с иронией вопросил архивариус.

- Не знаю... Он говорит со мной так, словно я привратница их института.. . Нужно вам сказать, что я слышала ее один раз, только раз, у мадам Берета, торговки овощами. Вы и представить себе не можете, сколько необычных слов она произносит! Но, по правде сказать, это и неудивительно. Если уж и ей их не знать... Ведь все господа из Института здороваются с ней каждый раз, когда входят, и прощаются, когда выходят. Очень уважаемая особа и весьма культурная! Я думаю, что она немного сродни господину Берета, иначе зачем бы она к ним приходила?

Господин Дуста грустно и понимающе улыбнулся.

Он уже не был таким нетерпеливым, как в тот день, когда старуха рассказьшала ему про свой сон и про то, как она шла по волнам, словно Иисус. В огорчении он крутил пальцем свой рыжий ус.

-Кажется, вы говорили о господине Дунла, -напомнил он ей, почувствовав вдруг, как у него сжалось сердце, что он отнес за счет возраста.

- Именно, - ответила лавочница. - Но я его не понимаю, потому что он говорит совершенно так же, как мадам привратница. Может быть, вы, как человек образованный...

- Не хочу хвалиться, но я удивился бы, если б не понял господина Дунла, - сказал архивариус. - Даже господин генеральный директор - но, прошу, пусть это останется между нами!-говорит мне "дорогой Дуста..." А вы ведь понимаете, что если бы он не знал, с кем имеет дело, он не стал бы компрометировать себя, впадая в интимность... которая... словом, вы меня понимаете... скромность не позволяет мне сказать больше...

- А я-то вот уже двадцать лет продаю вам сигареты, как всякому прочему! -воскликнула мадам Месал, благоговейно складывая ладони.

Господину Дуста стало немного стыдно.

- Ну что вы... между старыми друзьями... - слабо запротестовал он.

- Хотите, я вам что-то скажу? - загорелась мадам Месал. - Я всегда подозревала, что вы большой человек, да поможет мне Святая дева! Еще вчера я говорила мадам Берета: "Жаль, что вы не знаете господина Дусту! Вот кого бы вам пригласить, когда к вам снова придет мадам привратница!" ... Верите вы мне?

- Вы слишком добры, - защищался господин Дуста. - Истина заключается в том, что если у меня и есть кое-какие достоинства, я никогда ими не хвалился...

- Как все по-настоящему большие люди! Не то, чтобы я осмелилась поставить его рядом с вами, но господин Дунла тоже ...

- Это становится любопытно, - возразил господин Дуста. - Мог бы я с ним познакомиться?

- Нет ничего легче. Он дома, как всегда. Пожалуйста!

И старуха подняла крышку прилавка, приглашая его пройти, после чего распахнула заднюю дверь, прятавшуюся за стулом с изъеденным бархатным сидением. Перед господином Дуста открылась ведущая вверх деревянная лестница.

- Второй этаж, третья дверь налево, -крикнула ему вслед старуха, и старший архивариус завода Гар энд Гу начал подниматься по стоптанным ступеням, с которых, как маленькие любопытные глазки, смотрели срезы сучков.

Хубт Гаран смерил глазами молодого человека, опустившегося в глубокое кресло. Извещенный Дустой, генеральный директор поспешил отрапортовать председателю, что один из служащих Отдела изобретений завода обладает секретом всеобщих снов, и Гаран тут же вызвал к себе человека, сидевшего сейчас в кресле и смотревшего на Гарана вопросительным взглядом; казалось, его ничуть не. взволновало то, что его вызвал сам председатель административного совета, хотя он прекрасно знал, что ни один служащий еще ни разу не проник за обитую дверь кабинета, в котором он сейчас находился.

- Господин Фел Дунла, - прочел Гаран, беря записку, лежавшую перед ним на столе.

- Совершенно верно, - улыбнулся молодой человек.

- Вероятно, вы подозреваете, зачем я вас вызвал ...

- Нет, - ответил Дунла.

Председатель откинулся на спинку кресла. Его взгляд стал суровым.

- Как давно вы работаете у нас?

- Уже два года.

- Есть у вас какие-нибудь претензии?

- Как вам сказать? .. Если бы можно было заменить центрифугу...

- Бросьте вы центрифугу... Я спрашиваю, есть ли у вас лично какие-нибудь претензии?

Молодой человек сделал неопределенный жест, который мог означать что угодно.

- Хорошо. Начиная с сегодняшнего дня ваше жалование увеличивается вдвое.

Удивленный, Дунла распрямился в кресле.

- Благодарю вас, но я не понимаю, чему ...

- Скажем, что это - за изобретение препаратов Бонвис и Синевис, которые, кажется, пользуются успехом у покупателей. -Гаран улыбнулся, но улыбка не осветила его лицо. -Кстати, мне сказали, что вы сыграли важную роль в уточнении формул ...

- Это верно, я занимался рефлексами мозга и процессами, регламентирующими вегетативную деятельность. Вообще...

Президент поднял руку - жест, выражающий снисходительность. Фел, недоумевая, решил было, что это означает конец аудиенции.

- Еще раз благодарю, - сказал он, слегка склоняясь вперед всем туловищем, что можно было принять за прощальное приветствие.

- А, этого слишком мало?.. Хорошо. Сколько?

Дунле показалось, что он плохо расслышал: губы импозантного господина, холодно смотревшего на него, почти не двигались.

- Это ... снова о деньгах? - спросил он удивленно.

И тут Гаран впервые позволил себе выразить нетерпение.

- А o чем же? Я прекрасно понимаю, как обстоят дела и не имею ни малейшего возражения. Вы что-то открыли и, естественно, хотите получить за ваш труд как можно больше. Я с этим вполне согласен. Итак, сколько же?

Голубые глаза Фела выразили смущенное недоумение.

- Да, но ... за эти два препарата, как мне кажется ... удвоение зарплаты...

- Господин Дунла, - взорвался президент, - мое терпение на исходе, и будьте уверены, что так вы ничего не добьетесь. Вы меня не знаете...-Гаран вдруг улыбнулся той же ледяной улыбкой и продолжал с деланным спокойствием, сквозь которое прорывалась ирония и желание заставить собеседника понять его мысль: -Я ведь сказал ясно: увеличение жалования имеет причиной, скажем, открытие тех двух препаратов ... Но мы оба прекрасно знаем, что, по сути, речь идет о чем-то совсем другом. Об этом другом я и спрашиваю вас причем советую вам отказаться от наигранной наивности, которая не производит на меня ни малейшего впечатления - сколько?

- Ах, речь идет о другом...

- Представьте себе... - процедил Гаран.

Фел явно смутился. Его руки мучили красную кожу кресла, взгляд не отрывался от пепельницы на столе.

- Я не понимаю, как вы могли узнать, но если речь идет об Онейросе[Онейрос - по-гречески Сон. ]... - пробормотал он наконец.

Он казался гимназистом, которого пробирают за какую-то проделку.