Владимир Фильчаков - Бог, мы тебя не звали Страница 6

Утром я встал с больной головой, чего не случалось с тех приснопамятных времен, когда я впервые оказался в этом подвале. К тому же сильно хотелось есть, что не удивительно, если учесть, что за последнюю неделю я съел чуть больше половины буханки хлеба. Надо идти на промысел, а как не хочется! С другой стороны, мне не надо зарабатывать на выпивку, во фляжке плещется вчерашнее угощение Бенджамина. Мне нужно заработать только на полбуханки хлеба, для этого достаточно собрать шесть бутылок. Что ж, вперед, на промысел!

Мой промысел заключается в бесцельном хождении туда-сюда по злачным местам. Россия, по-моему, самая свободная страна - у нас разрешается пить пиво в общественных местах, то есть на улицах, скверах и в местах отдыха. Поэтому все перечисленные места у нас являются злачными. Место моей постоянной работы - сквер перед кинотеатром "Восток". Когда-то это был современный кинотеатр, в котором показывали широкоформатные фильмы, но получилось так, что широкоформатные фильмы, почему-то, не прижились, а потом грянула перестройка с ее демократией и гласностью, и кинотеатр захирел. Теперь здесь кино уже не показывают. Изредка залетают в нашу непроходимую глушь столичные артисты, в основном проездом на Дальний Восток или обратно, раз в год заезжает худосочный цирк, вот и вся работа бывшего кинотеатра. Каким-то непостижимым образом ему удается держаться на плаву - фойе отдано под зал игровых автоматов, очевидно, за счет аренды кинотеатр и живет. Перед кинотеатром разбит небольшой сквер, прочерченный асфальтовыми дорожками в виде пятерни, здесь стоят тяжелые скамьи, на которых любит тасоваться молодежь. Они, правда, называют это "тусоваться", и это слово, благодаря всеобщей неграмотности, прижилось даже в печати. Впрочем, не знаю, может быть слово "тусоваться" взято из другой области, и к колоде карт не имеет никакого отношения. Был бы у меня под рукой словарь - я посмотрел бы.

Я курсирую по дорожкам, и у меня в мешке уже две бутылки, несмотря на утро. "По утрам даже лошади не пьют", - сказал Савва Морозов в одном из фильмов и эта фраза стала крылатой. Но Савва, а точнее, сценарист, ошибался. Лошади, может быть и не пьют, а вот русские люди - пьют. Точнее - похмеляются. А поскольку похмеляются они преимущественно пивом, то работа мне, и таким как я всегда найдется. Подумав об этом, я как раз приобрел во владение третью бутылку и увидел Бенджамина. Точнее, я увидел вовсе не его, а вальяжного господина в бежевом, очень дорогом пальто, в белоснежном кашне, безукоризненно отутюженных коричневых брюках и рыжеватых кожаных ботинках. Господин шел очень уверенной походкой прямо ко мне и улыбался. Очень трудно было узнать в нем Бенджамина, но я узнал. По бородавке на носу. Постриженный, вымытый, выбритый, даже, как чуть позже выяснилось, надушенный - мыслимое ли дело? - Бенджамин подошел ко мне и лицо его сделалось суровым.

- Ну? - сказал он, заложив руки за спину и покачиваясь с пяток на носки. - Как жизнь? - Он подождал ответа, не дождался и продолжал: - А я вот... Прибарахлился.

Что-то было в нем не то, кроме внешнего вида. Извиняющиеся нотки в голосе, вот что.

- Присядем? - он кивнул не ближайшую скамью, спрятанную в кустах.

Мы сели. Я не знал, что и думать, не то чтобы сказать.

- Ну что? - сурово начал Бенджамин. - Видел ангела?

Я кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

- Видел, значит? - Бенджамин с неудовольствием пожевал губами, принялся разглядывать свою руку, обтянутую тонкой лайковой перчаткой песочного цвета. - И что скажешь? - он бережно стянул перчатку и я увидел тщательно ухоженные ногти и белые руки, отмытые от въевшейся в них грязи. - Что молчишь? Язык проглотил, не иначе, - он удовлетворенно покосился на меня. - Желание загадал?

Я кивнул, потом спохватился, замотал головой.

- Не загадал, - Бенджамин покивал с удрученным видом. - Я так и думал.

- Он вдруг повернулся ко мне всем телом, взял меня за воротник, приблизил лицо и зашептал угрожающе: - Загадай! Загадай, я тебе говорю, философ несчастный, иначе век будешь сидеть в своем вонючем подвале среди шизофреников! Загадай! - при этом он крутил в пальцах мой воротник.

Я скосил глаза на его руку и выдавил из себя:

- Испачкаешься же!

Он отпустил меня, брезгливо посмотрел на пальцы, достал из кармана белоснежный платочек, вытер руку и швырнул платок в чугунную урну, стоящую рядом со скамьей.

- Ну так что? - он посмотрел на меня изподлобья, хмуро и неприязненно.

Я вздохнул, пожал плечами и пролепетал:

- Загадаю.

- Ни хрена ты не загадаешь! - раздражился Бенджамин. - Знаю я тебя! Будешь сидеть и философствовать, вместо того, чтобы ухватиться за протянутую руку и выбраться из ямы.

- А ты что загадал? - спросил я.

- Я? Да какая разница? Я тебе не скажу. У меня ведь совсем другие обстоятельства. Совсем! - он зыркнул на меня черными глазищами, презрительно скривился. - Ты на меня не смотри. Я богатый как... У меня столько денег, что ты даже не знаешь, что такие числа существуют.

- Так ты пожелал богатства? - ахнул я.

Бенджамин крякнул с досады, шлепнул себя по коленке и насупился:

- Проснись, парень! Ни у какого ангела на свете нет такой силы, чтобы за одну ночь сделать меня богатым, отмыть, отпарить, отчистить и придать тот внешний вид, который тебя так поразил. Я богат уже сто лет. Мой дедушка был богат, мой прадедушка был богат. Я генетически богат, понимаешь? А это,

- он махнул рукой в мою сторону, - блажь. Это я с жиру бесился. Я даже не в этой стране живу. Я в одной стране был бродягой, в другой стране был бродягой, в третьей стране тоже был.

- Так какого ж рожна, - возмутился я, - ты все время твердишь про ангела?!

- А потому, что это шанс! Шанс! И не вороти физиономию от брызг, летящих из моего рта! Чистоплюй!

- Хорошо, - устало сказал я. - Я загадаю желание. Обязательно. Поверь мне. Только не надо нравоучений. Избавь меня от нравоучений, это единственное, что я искренне ненавижу. Если ты продолжишь меня поучать, мы с тобой подеремся. Я совершенно не умею драться, и ты тяжелее меня раза в два, поэтому ты меня, конечно же, побьешь. Но тебе это не сделает чести!

Я встал и пошел, слыша, как Бенджамин раздраженно засопел. Учитель, тоже мне! Я от таких учителей сбежал, так они меня и тут достали...

- Постой! - резко сказал Бенджамин. Я обернулся. - На-ка вот, возьми. - Он протянул мне горсть смятых купюр. Я подошел, взял деньги, не считая, положил в карман.

- Спасибо, Бенджамин.

- Не благодари! - одернул он. - Для меня это капля. Это вся наличность, которая есть у меня в кармане. Не давать же тебе мою кредитную карточку! Ступай!

От денег отказываются только дураки. Вот и я не отказался. К черту бутылки! Я заметил в Бенджаминовой горсти, наряду с червонцами несколько сотенных бумажек. Я шел, не оглядываясь, прикидывая про себя, на сколько дней Бенджамин обеспечил меня едой и выпивкой. За этими мыслями я забыл о чудесном превращении Бенджамина, о том шоке, который я испытал при виде этого импозантного мужчины, так мало похожего на прежнего Бенджамина. Тоже мне, Гарун аль Рашид! Дойдя до "Чипа", я пристроился в закутке у крыльца и пересчитал деньги. Четыреста двадцать рублей! Целое состояние! Я купил свой неизменный стаканчик, полбуханки хлеба и чебурек. Это же настоящая гастрономическая оргия! Ах, как хорошо! Желание. Какое, к лешему, желание! Нет у меня никаких желаний, особенно сейчас, когда я закусываю сочным чебуреком, а в кармане у меня целая прорва денег. Ну выберусь я наверх, и что? Опять работать, мучиться, вставать по утрам, нести какую-то ответственность... Экономить, рассчитывать, чтобы денег хватило до зарплаты, а если не хватит, идти к кому-то, клянчить, унижаться, занимать... Выносить начальника, который глуп как пробка, а начальником стал только потому, что у него влиятельные родители. Одеваться прилично, следить за собой, каждый день бриться, раз в месяц постригаться, мыться не тогда, когда хочешь, а тогда, когда надо. Да, я лентяй. Я предпочитаю жить в подвале потому, что там я свободен от всех условностей, от всего перечисленного. Может быть это смешно, может быть это непонятно, но мне нет до этого никакого дела. И желание у меня одно - чтобы меня оставили в покое. Во всяком случае - сейчас.