Александр Рубан - Пыль под ветром Страница 6

— А ты возмужал, — сказала Аля. Почти без насмешки сказала, но потом всё-таки усмехнулась и добавила: — Вот только потеешь по-прежнему. — Провела пальцем по носу Ильи, собирая капельки пота, и продемонстрировала ему мокрый палец. — Ты почему всегда потеешь, когда на меня смотришь? — осведомилась она, вытирая палец о свой передник.

— Зачем ты мне это приволокла? — спросил Илья, игнорируя провокационный вопрос. — Я и стрелять-то почти не умею, а она снайперская. Видишь трубу?

— Стрелять не надо, — серьёзно сказала Аля. — Ты её просто забери отсюда.

— Куда? — удивился Илья.

— Сам знаешь… — Аля отвернулась и стала смотреть в окно. — Забери и забрось. Далеко-далеко забрось. В бездну…

— За краем земного диска, — продолжил Илья, пытаясь быть ироничным.

— Хотя бы. — Аля посмотрела ему в глаза, и он понял, что она знает о бездне. — Хотя бы! — с ударением повторила она. — Если дальше не сможешь.

— Я и этого не смогу, — сказал Илья. — Забрать-то я её заберу, но чтобы в бездну… Нет, не получится.

— Боишься?

— Да при чём тут боюсь? Не пустят меня! И вообще — дурацкая затея: винтовку… в бездну… Зачем?

— Жаль, — сказала Аля. — Я думала, ты сумеешь.

— Но зачем?

Она опять отвернулась и опять стала смотреть в окно. Вот сейчас она скажет, зачем, подумал Илья. Она скажет, и станет ясно, что это действительно необходимо.

— Из неё Васю убьют, — сказала Аля и забарабанила пальцами по стеклу. — Теперь ты понимаешь?

— Да, — сказал Илья. Он снова посмотрел на патроны, один из которых, оказывается, убил… убьёт лейтенанта спецназа Ваську Мудрых и сделает Алю вдовой… Интересно, что творит с человеческим телом пуля, кончик которой закрашен чёрным? Ведь её же кто-то зачем-то выдумывал, изобретал, ночами не спал, наверное… — Послушай, — сказал Илья, — хочешь, я положу винтовку на стол?

Аля не удивилась и не стала уточнять, о каком столе он говорит.

— Нет, — сказала она, не глядя на Илью. — Только не это. А то вдруг ты его сам убьёшь.

— Вот уж этого никак не случится!

— Всё равно. Надо, чтобы совсем. С концами. Чтобы даже оттуда, из кошмарного сна — никто!.. Понимаешь?

— Я попробую, — пообещал Илья.

— Попробуешь? — переспросила Аля и с сомнением покачала головой. — Тогда лучше не надо. Тогда, значит, и правда — дурацкая затея. А ты не дурак, Илюшенька. Это Вася дурак — его ведь туда никто не звал… не позовёт…

— Ничего-ничего, — сказал Илья поспешно и бодро. — Я тоже дурак, ты не думай. Мы все дураки! — и он решительно сгрёб с подоконника все патроны.

— Ну, может, и не обязательно забрасывать, — нерешительно проговорила Аля и посмотрела на него виноватыми глазами. — Может, хоть спрячешь там где-нибудь… понадёжнее…

— Не беспокойся, — уверенно заявил Илья. — Я же тебе сказал: попробую!

Он ссыпал патроны в карман, подошёл к классной доске и взял винтовку. Держа её стволом вниз, как учил военрук, передёрнул затвор. Ещё один патрон, который, конечно же, был в стволе, прыгнул далеко в сторону и звякнул о мусорное ведро в углу класса. Илья хмыкнул и выразительно посмотрел на Алю. Она уже отвернулась от окна и наблюдала за ним, опираясь ладошками и попкой о подоконник и привычно выставив на обозрение ноги. Маленький чёрный передник с маленьким кармашком сбоку был даже немного длиннее, чем юбка…

— Я пошёл, — сообщил Илья. Браво закинул снайперскую винтовку на плечо, подмигнул ободряюще и, не удержавшись, ещё раз посмотрел на Алины ноги.

— Подожди, — сказала она, отрываясь от подоконника. Подошла к Илье и, вынув из маленького кармашка маленький носовой платок, вытерла ему лоб, виски и переносицу. — Ты когда-нибудь перестанешь потеть от смущения? — Она затолкала платочек ему в карман — туда, где уже лежали патроны, повернула его спиной к себе и не то боднула, не то ткнула кулачком между лопаток.

Илья, не оглядываясь, пошёл вон из класса, по дороге задев прикладом мусорное ведро (понаставили тут!), взвизгнула, о чём-то напоминая, створка двери, которую он небрежно толкнул плечом, но Илья уже проскочил мимо, и белая корочка соли на чёрной брусчатке опять заскрипела у него под ногами — то ли дворники всё ещё не проснулись, то ли в этих кварталах вообще не принято подметать мостовые. Когда он оглянулся, он увидел всё тот же проулок своего двенадцатого города, полосатые пёстрые флаги над крышами одинаковых зданий да цепочку собственных следов, которая, нигде не обрываясь, исчезала за поворотом в конце квартала.

Илья поправил сползавший с плеча ремень винтовки и зашагал дальше, сворачивая почти наугад, но стараясь не выходить за пределы восточных кварталов — и обычно-то спавших до полудня, а уж в День первого позыва и подавно…

А вот если бы кто-то смотрел на Илью со стороны, что бы он смог увидеть? Что Илья, исчезнув на какое-то время, опять возник на том же самом месте?.. Или: шёл себе человек просто так — и вдруг идёт с винтовкой? Впрочем, здесь никто не знает, что такое винтовка. Она здесь по меньшей мере неуместно выглядит… Илья попытался взглянуть на себя со стороны. Жёлтые круглоносые башмаки на деревянной подошве и с пряжками по бокам, белые гетры, широкие бархатные штаны в красно-белую вертикальную полоску, зелёный камзол с большими накладными карманами и с кружевами на отворотах — обычный праздничный наряд горожанина со средним достатком. И — снайперская винтовка через плечо… А, собственно, кому какое дело? Пречудный день сегодня. Заказал заранее кузнецу штуковину подиковиннее и таскаю с утра. Мол, все будут удивляться, а я отвечать, что взбредёт в голову — то-то повеселюсь!

Вот только удивляться никто не станет. Некому уже удивляться в этом городе, ибо отныне и навсегда он чист. Отныне и навсегда. Даже процедура выбора в полдень вряд ли привлечёт больше ста зрителей.

Илья остановился и посмотрел на светило: до полудня оставалось чуть более двух часов. За это время он успеет разве что спрятать винтовку, да и то не очень надёжно. И не винтовку надо прятать, а прятаться самому — если он намерен выполнить обещание… Илья вдруг отчётливо осознал, что выбирать он должен прямо сейчас, немедленно, и что никогда ещё ни один из Чистильщиков не стоял перед таким выбором. Чистильщик становится Чистильщиком навсегда; одна только смерть может вырвать его из объятий ордена, освободив от высокого долга и от смысла жизни.

Значит, Илья будет первым.

Надолго ли?

Через полчаса после полудня Дракон начнёт беспокоиться, а ещё через полчаса конники ордена станут прочёсывать город, не пропуская ни одного здания и ни одного человека, бесцеремонно хватая каждого за правую руку и заглядывая в ладонь. Четыре буквы Забытого Алфавита — вот всё, что держит Илью в ордене. Но держит крепко.