Андрей Печенежский - Отравители змей Страница 6

- Тс-с-с!.. Тебе завтра рано вставать... послушайся Отстоякина: я сейчас к своей коросте линяю - а то кинется, а у меня и подушка холодная,- а ты чеши к своей Анестезийке... попрощаться там, пятое-десятое... сам понимаешь, тут я тебе не учитель... у тебя по дому вон какие матрешки бегают... в общем, сексом позанимайся, только не переборщи... Анестезийка у тебя - женщина чувствительная, еще заподозрит чего... к сексу, Валериан, не подступись, если ты вроде как оправдываешься... скромно так давай, по-мужски... настоящий мужчина... его на чепухе не подловишь... держись, Валериаша... они не пройдут!..

Курицын берет соседа за палец (Постулат Антрекотович, пожалуйста, я вас доведу, в самом деле, Постулат Антрекотович, ночь уже, посидели, поговорили...- скажи: хорошо посидели, хорошо поговорили...- хорошо поговорили, пойдемте, что засиживаться без причины...- причина, брат, причина... причина тут знаешь? - то-онкая... не всякий ее это самое... не всякий...), выводит его в прихожую, подводит к двери, как вдруг Отстоякин мягко отстраняет поводыря и обеими руками упирается в стену - как подловленный на горячем торговец наркотиками.

- Давай...- говорит он, поникнув головой.

- Что? - спрашивает Курицын.

- Ищи оружие... что там еще...

- Да вы что! -говорит ему Курицын.-Разве можно так напиваться...

- Давай, давай...- настоятельно просит Отстоякин.- По ногам пошарь... чтоб не говорил потом:... и нож за голенищем...

- Подвиньтесь, я дверь открою...- говорит ему Курицын, видя перед собой лишь покатую обширную спину.

Отстоякин поворачивает к нему голову, выглядывает из-за плеча и начинает говорить что-то невообразимое: во-первых, пытается уточнить, почему Валериан (Владлен! - Владлен, Владлен...) тянет с обыском? Да, Отстоякин пришел без оружия, но ему не нужны догадки и домыслы, он пришел, чтобы распить с Валерианом шкалик - и больше ничего. По-соседски, без намеков и подтекста: кинули за воротник и все. Надо убедиться, доказательства понадобились? извольте, только хорошо бы расписочку составить, так и так, мол, оружия не имел, на жизнь хозяина не посягал... Во-вторых, Валериан,- ты разве не знаешь, что за мизинец брать - нечестно? Если человека, в особенности, спящего,- взять за мизинец и твердо приказать ему, то бедняга выложит все без утайки, всю правду о себе, какая есть, всю подноготную, весь компромат... Наверное, Валентин, сделаем вот что. Наверное, никуда я отсюда не пойду, пока не выясню, профукал ты свою совесть до точки, или что-то у тебя еще осталось...

В этот момент во рту у Курицына делается кисло-кисло, точно хватил он щепотку лимонной кислоты и не отплевывался. Кислятиной ему сводит скулы, крутит небо, подкашивает язык; происходит бурное слюновыделение, и слюна, как нарочно, тоже представляется ему кислотной,- и это гадко вдвойне...

- Оптимально,- продолжает анализировать Отстоякин.- Мне сейчас сорваться, уйти - кто тебя в чувство вернет? Кто станет той самой соломинкой? Hе Васьпан же расчудесный, о котором ни ты, ни я - не слышали даже... Потормошить Давнюка? Да нет, его так просто не растормошишь, не захочет он... или засядет разрабатывать планы, схемы вычерчивать станет, не может человек без планов и чертежей, разработка ему нужна, он на разработку ухлопает кучу времени, а время не ждет... Это мы с тобой, Валентин, привыкли ждать-пождать, авось рассосется, а время - не-е-ет, у него свои законы! Нещадные...

II. Что сказал Джузеппе

Кто-нибудь пробовал вытолкать за дверь гигантский холодильник, облаченный в скользкую пижаму? А если холодильник этот упирается в стену и воздыхает смертоносными парами спиртового перегара, а пижама на нем пузырится так, словно под складками ее пробегают отборные пауки?.. У Курицына как-то сразу не заладилось и перевелось на словесную тянучку.

- Ты, Валентин, не дурак, вот чего я опасаюсь,- почему-то трезвым, взвешенным голосом говорит ему сосед Отстоякин.

- А вы, Отстоякин, пьяны и ходите по чужим квартирам с единственной целью - нагло вмешиваться...

- Какие мелочи - по чужим квартирам... Зато в отношении вещей первостепенных - совесть у меня чиста. А у тебя - слюней полон рот...

- А у кого - не чиста? У кого - не чиста? И не ваше дело, что у меня во рту!..

- А это мы еще поглядим, у кого она какая. Поглядим, изучим, сделаем выводы...

- Глядеть будете где-нибудь в другом месте, это я вам твердо обещаю...

- Где надо - там и будем глядеть,- упорствует Отстоякин.- Где будем глядеть - там и надо...

- Hу, вы наглец! Вас никто не приглашал, вас просто терпели. Теперь вас просят по-доброму: очистите помещение,- слюняво, на полутонах (не разбудить бы непредсказуемую!) - но с достоинством требует Курицын.

- Проси, проси, Валентин, просить не вредно. Или милицию сразу вызовем? Детишек попугаем фуражками, дом переполошим? А давай решим полюбовно, по-людски: квартиру мне покажешь, как живете, чем дышите... Гостеприимство штука безбрежная. Да ты глотни, держать во рту опасно. У меня вон троюродный брательник слюнями подавился. По молодости... Hе тронь!

Телефонный аппарат издает шипение, и оба смотрят на него.

- Hе ваше дело,- говорит Владлен Купидонович.

- Да кто его знает,- говорит Отстоякин, переминаясь под пижамой.- Эти тайные - они только о себе, для себя, под себя...

- Hе ваше дело,- сглотнув, отвечает Курицын.- Будете настаивать - точно возьму...

- Hарочно, что ли? Так я не буду настаивать. Все, уже не настаиваю...

- Все равно не ваше дело...

- А говорил: будете настаивать, будете настаивать... Ты, Курицын, обманщик. Обманывать грешно... Крикнешь потом: волки, волки, когда волки и правда на стадо нападут,- а люди и не поверят, потому что раньше ты обманывал,- все подумают, что ты и теперь обманываешь, не поверят и не прибегут на помощь. Все, остались от стада рожки да ножки... Hе тронь ты его! Лучше отключи, или провод обрежем. Я помогу...

- Благодарю покорно,- Курицын, глотая, растягивает губы в улыбке и поднимает трубку. Hо она каким-то чудом тут же оказывается в руках соседа, и тот прижимает ее к груди, а сам голосом диктора Кириллова глаголет следующее: "В тот момент, когда я окажусь не в состоянии бороться, пусть дано мне будет умереть! Это не мои слова, Валентин, к сожалению, не мои. Это сказал один умный человек, а другой через десятилетия подсказывает нам, что борьба людей и с внешними условиями, и между собой за господство новых начал жизни полна захватывающего интереса. Принять участие в этой борьбе - огромное наслаждение.- И уже своим, отстоякинским голосом Отстоякин спрашивает: - Hу, как? Правильно завещал нам Яков Михайлович?" - для Курицына это явилось полной неожиданностью, и от неожиданности он молвил так: "Нужно жить всегда влюбленным во что-нибудь недоступное тебе. Человек становится выше ростом от того, что тянется вверх..." - это явилось полной неожиданностью для Отстоякина, сосед мотнул головой, подобрался и изрек голосом артиста Табакова: "Неплохо, Владислав, главное - неожиданно, но Михаил Иванович завещал нам кое-что еще, он завещал говорить не об отвлеченной, не о платонической любви, а о любви напористой, активной, страстной, неукротимой, о такой любви, которая не знает пощады к врагам, которая не остановится ни перед какими жертвами..." - "Да,- отвечает неожиданно Курицын,- но Джузеппе ясно дал понять, что ценность зерна определяется его урожайностью, ценность человека - той пользой, которую он может принести своему ближнему. Родиться, жить, есть, пить и, наконец, умереть может и насекомое... Человек живет жизнью, полезной для масс, настоящей, духовной жизнью. И не бегает по чужим квартирам и не выпрашивает закуску... " - "Hу, нет, Викториан, хоть и неожиданно, а ответить можно: не довольствоваться тем уменьем, которое выработал в нас прежний наш опыт, а идти непременно дальше, добиваться непременно большего, переходить непременно от б