Эдгар Берроуз - Земля, позабытая временем Страница 6

- Так как же, черт побери, нам себя вести? - спросил он. - Торгаши от нас бегут, а военные торопятся потопить, и ни те, ни другие не верят нашему флагу и не дают возможности объясниться с ними. Пожалуй, в английском порту нас встретят еще хуже - сетями, минами и не знаю чем еще. У нас ничего не выйдет.

- Давай попробуем еще разок, когда уйдем от этих преследователей, - стал убеждать его я. - Ведь должен же кто-нибудь нам поверить.

Мы попробовали еще. В результате, нас чуть не протаранил огромный сухогруз. Позже нас обстрелял миноносец, а два торговых корабля пустились в бегство при нашем приближении. Два дня мы крейсировали по проливу, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто бы понял, что мы свои, но таковых не нашлось. Еще после первой нашей встречи с военным кораблем я дал указание послать радиограмму, объясняющую всю сложность нашего положения, но, к моему величайшему сожалению, оказалось, что вся радиоаппаратура исчезла.

- Есть только одно место, куда мы можем отправиться, - напомнил о себе барон фон Шенворц, - это Киль. В этих же водах вы нигде не сможете высадиться. Если хотите, я могу довести вас туда и могу обещать хорошее отношение.

- Существует еще одно место, куда мы можем отправиться, - был мой ответ, и скорее мы отправимся туда, чем в Германию. Это место - преисподняя.

Глава III

То были тревожные дни, и я почти не общался с Лиз. Ей я отдал капитанскую каюту, сам же вместе с Брэдли занял каюту помощника. Ольсон и двое наших лучших матросов занимали каюту для младших офицеров. Нобу я устроил лежанку в каюте Лиз, надеясь, что он поможет ей скрасить одиночество.

Какое-то время после выхода из британских территориальных вод ничего примечательного не происходило. Мы двигались в надводном положении. Затем посыпались неприятности. Утром сломался один из дизелей, и пока мы его чинили, начала наполняться водой носовая цистерна для погружения. В это время я находился на палубе и заметил увеличивающийся крен. Догадавшись, что произошло, я бросился вниз и, захлопнув за собой люк, спустился в центральный отсек. К этому времени подлодка уже погружалась носом вперед. Я бросился к клапану носовой цистерны. Он был полностью открыт. Закрыть его и включить помпу для откачивания воды потребовалась минута, но было ясно, что мы находились на грани катастрофы.

Я знал, что сам по себе клапан открыться не мог. Значит, его кто-то открыл, и этот кто-то готов был умереть сам, лишь бы уничтожить всех нас.

После этого случая я поставил охрану и приказал матросам обходить весь корабль. Мы чинили двигатель день, ночь и половину следующего дня. Большую часть времени мы дрейфовали на поверхности, но ближе к полудню с запада на горизонте был замечен дым и, убедившись на горьком опыте, что в этом мире для нас существуют только враги, я отдал приказ пустить второй двигатель, чтобы уйти с пути приближающегося парохода. Но как только двигатель заработал, раздался скрежещущий звук рвущегося металла. Двигатель остановился, и мы обнаружили, что кто-то сунул в шестерни отвертку.

Прошло еще два дня, прежде чем мы вновь обрели способность кое-как двигаться дальше, лишь наполовину завершив ремонт. Предыдущей ночью ко мне в каюту пришел часовой и разбудил меня. Это был довольно сообразительный малый, которому я вполне доверял.

- Ну, Уилсон, - спросил я, - что случилось?

Он поднес палец к губам и приблизился ко мне.

- Думается, я нашел, кто нам вредит, - прошептал он и кивнул в сторону каюты Лиз. - Я видел, как она только что пробиралась из кубрика, - продолжал он. - Она шушукается с начальником бошей. Бенсон видел ее прошлой ночью тоже, только ничего не говорил, пока я не заступил на пост сегодня. Бенсон не очень сообразителен и никогда не сложит два и два, пока кто-нибудь другой не скажет - "четыре".

Если бы Уилсон вошел и внезапно ударил меня по лицу, я бы удивился этому меньше, чем тому, что услышал.

- Никому ничего не говори, - приказал я. - Держи ухо востро и докладывай обо всем подозрительном. Он отдал честь и вышел, а я целый час, если не больше, ворочался на своем твердом ложе, терзаемый ревностью и страхом. Наконец я забылся в беспокойном сне. Когда я проснулся, было уже светло. Мы медленно двигались по волнам. Накануне я отдал приказ идти малым ходом, пока не удастся определить наши координаты. Прошедший день был облачным, ночь тоже, так что я был рад начинающемуся солнечному дню. Настроение команды, казалось, поднялось; все стало выглядеть как-то благоприятнее.

Я тут же забыл о своих жестоких подозрениях прошлой ночи и вошел в рубку. Какой же удар ожидал меня! Секстан и хронометр были разбиты безнадежно - и разбиты именно этой ночью. И этой же ночью Лиз видели разговаривающей с фон Шенворцем. Именно эта мысль больше всего ранила меня. Потерю приборов я бы мог пережить, но мысль о том, что Лиз может быть предательницей, страшила меня.

Я позвал Брэдли и Ольсона на палубу и рассказал, что произошло, но хоть убейте меня, повторить то, что доложил мне ночью Уилсон, у меня не повернулся язык. Да и по правде говоря, мне показалось невероятным, что Лиз прошла через нашу каюту, в которой мы спали вместе с Брэдли, через каюту Ольсона и еще двух матросов, да еще и беседовала с фон Шенворцем в кубрике, и при этом ее видел только один человек!

- Не могу понять, - сказал Брэдли. - Один из бошей, должно быть, очень ловкий малый, чтобы так всех обвести вокруг пальца, но они навредили нам меньше, чем им кажется. У нас ведь есть запасные инструменты.

- У нас нет запасных. Они тоже исчезли, как и радио, - сказал я.

Оба с изумлением поглядели на меня.

- Ну, что ж, - промолвил Ольсон, - у нас еще остаются компас и солнце. Может быть, кому-то из них и удастся одной прекрасной ночью стащить компас, но днем нас слишком много, чтобы им удалось беспрепятственно убрать солнце.

В этот момент один из матросов высунул голову из люка и спросил разрешения выйти на палубу подышать свежим воздухом. Я узнал в нем Бенсона, того самого, который, по словам Уилсона, видел Лиз позапрошлой ночью разговаривающей с фон Шенворцем. Я пригласил его на палубу, а затем, отойдя в сторону, спросил, видел ли он что-нибудь необычное во время еврей вахты позапрошлой ночью? Малый сказал, что нет, а потом, почесав голову и как, бы припоминая, сообщил, что видел девушку в кубрике разговаривающей с немецким капитаном, но, не усмотрев в этом никакого вреда, он никому ничего не рассказал. Велев ему докладывать мне обо всем, что хоть на йоту выходит за рамки обычного распорядка, я отпустил Бенсона.

Несколько других матросов попросили дозволения подняться на палубу, и вскоре все, кроме вахтенных, собрались наверху, занимаясь болтовней и курением; все в отличном настроении. Я же спустился вниз, чтобы позавтракать. Как только я вошел в центральный отсек, там появилась и Лиз, сопровождаемая Нобом. Она приветливо пожелала мне доброго утра, на что я, признаться, ответил слишком натянутым и сухим тоном.