Тим Пауэрс - Ужин во Дворце Извращений Страница 60

Где-то в темноте на балконе второго этажа скрипнул стул, и в вечерней тишине послышался звон бутылочного горлышка о край стакана, потом негромкое бульканье.

— Привет, чувак, — услышал он оклик сверху.

— Добрый вечер, — вежливо отозвался Ривас, помахав в ответ.

На Инглвуд-стрит он свернул на север и, поскольку плохо представлял себе, чем могут кормить на ужине у Сойера, на всякий случай заглянул в фургон торговца куши. Две порции горячей говядины-терияки с зеленым луком и стаканом пива обошлись ему всего в три мерзавчика, но вкусно было — пальчики оближешь, так что дальше путь на север Ривас продолжал с приятной тяжестью в желудке.

Он миновал пару освещенных факелами мостов и порадовался тому, что вовремя вспомнил про пищу, ибо в ресторанах и кафе этой части города есть бы остерегся. То, что варилось, изрядно сдобренное перцем, в здешних котлах, часто не имело никакого отношения ни к мясу, ни к дичи, ни к рыбе, а если и имело, похоже, повара использовали какой-то неизвестный вид животных. Ривас всегда следовал совету не обедать в тех заведениях, у двери на кухню которых не ошиваются бродячие собаки; правда, он так и не понял, означало ли это предупреждение то, что запахи тамошней стряпни отпугивают даже собак или что все собаки давно уже переловлены и скормлены клиентам. Так или иначе, собак у этих заведений он не видел.

Женщины и мужчины, одетые как женщины, зазывающе улыбались ему из открытых дверей, подростки с ножами предлагали побрить за пару мерзавчиков, а несколько дряхлых, пристрастившихся к Крови уродов, совершенно очевидно, не снимавших одежды несколько последних месяцев, шамкая, просили у него немного мелочи. Ривасу удалось, по возможности не нагрубив никому, отделаться от них всех.

Здания в этих кварталах были высокие и стояли близко друг к другу, разделенные только узкими переулками, и Ривас знал, что солнечный свет сюда почти не проникает. Мостовая под ногами сделалась неровной — то ли брусчатка, то ли раскрошившийся асфальт, — а вечная грязь между камнями слегка светилась, так что казалось, будто он шагает по призрачной паутине. Время от времени стены сотрясались словно от подземного барабанного боя, а один раз ему показалось, будто он слышит нестройный хор голосов, и ни на минуту не смолкало жужжание огромных мух, гнездившихся под крышами.

Теперь Ривас достал нож и то и дело постукивал лезвием по стенам, вдоль которых шел, чтобы обитатели этих домов слышали, что он вооружен. Однако, свернув на запад у Арбо-Вита и оказавшись в лабиринте переулков, лестниц и мостков, он перестал делать это, поскольку само собой разумелось, что всякий, попавший сюда, либо вооружен, либо болен настолько, что представляет собой еще большую опасность.

Мостовая сделалась еще грязнее, а когда одна из ног завязла в грязи по лодыжку, он понял, что мостовая кончилась совсем, хотя дома продолжали тесниться с обеих сторон улицы. На редких перекрестках он останавливался и заглядывал в обе стороны, но те редкие огни, что ему удавалось разглядеть, находились совсем далеко. Он и не заметил, как миновал точку, за которой частью городского пейзажа были людские разговоры. Теперь все, что он слышал изредка, — это вскрики, визг, ругательства и безумный смех, и еще он так и не понял, идет ли за ним по пятам кто-то, то и дело останавливающийся проблеваться, или просто в этот вечер множество венецианцев страдали расстройством пищеварения.

Наконец он добрался до места, где грязь сделалась неприятно теплой, а стены покрывала мягкая, липнувшая к пальцам дрянь и из трещин в кирпичной кладке с противным бульканьем сочилась какая-то жидкость. По стенам и под ногами копошились сотни маленьких тварей в раковинах, которые больно жалили при прикосновении. Весь туннель — ибо переулки здесь перекрывались эластичной, пористой пленкой — освещался призрачным светом, а влажный ветер менял направление с регулярными интервалами, на несколько секунд задувая Ривасу в лицо, а потом вороша волосы на затылке.

В воздухе стоял сложный букет запахов — раскаленного металла, плесени, гнилых зубов, — а потом туннель сузился до маленького, неровного отверстия, к которому ему пришлось карабкаться по склону вверх, а когда он продрался сквозь него и скатился вниз, он встал на ноги уже на холодной, твердой, нормальной мостовой.

Какое-то мгновение ему хотелось осенить себя крестным знамением, как научила его мать два с половиной десятилетия назад, ибо перед ним, отделенный от него всего одним круто выгнутым мостом через канал, высился Дворец Извращений.

Глава 10

Перед входом били высоко в воздух красиво подсвеченные фонтаны, да и само здание освещалось самым что ни на есть настоящим электрическим светом, отражавшимся в водах канала разноцветными бликами. Огромная ярко-оранжевая вывеска красовалась над высоким крыльцом, и, ошеломленно читая ее, Ривас заподозрил, что ее повесили туда исключительно ради него одного, ибо надпись на ней была сделана на архаичном языке:

ДВОРЕЦ ИЗВРАЩЕНИЙ.

Стейки, нетрадиционные морепродукты!

Прогрессивные коктейли! Часовня для медитаций! Экзотический зверинец!

Сувениры!

ДЕВУШКИ! ДЕВУШКИ! ДЕВУШКИ! Откровенные зрелища и Оскорбительные звуки.

Миллионы больших жуков бились о светящиеся стеклянные трубки.

То, что он слышал об этом заведении, подготовило его к размерам здания — оно и правда оказалось огромным, в отдельных местах достигавшим шести или семи этажей, — но не к его безумной архитектуре. Все казалось изогнутым или торчало острыми выступами; Ривас не обнаружил ни одной ровной плоскости, ни одного прямого угла, а щедро наляпанная штукатурка неровностью своей напоминала шкуру животного. Множество неправильной формы окон и дверей располагались настолько хаотически, что казалось, будто их проделали, паля по стенам изнутри из пушки. Правда, каждое окно закрывалось решеткой с изысканным узором. Обилие проемов придавало зданию некоторое сходство со скелетом, усиливавшееся сотнями флагов, огромных вертушек и флюгеров. Из большинства окон струился свет самых разных оттенков, а большая парадная дверь была распахнута настежь, и из нее слышалось громкое пение, весьма напоминавшее гипнотизирующее гудение Соек.

Дрожащей рукой Ривас пригладил волосы и достал из кармана приглашение. Что ж, вот я и пришел, подумал он и двинулся вперед. Он шел медленно, потому что каждый шаг требовал от него нелегкого выбора между необходимостью идти дальше и желанием бежать.

В верхней точке моста он задержался и огляделся по сторонам. Дворец Извращений, как он увидел отсюда, стоял на пересечении нескольких каналов, втекавших в него сквозь высокие арки. Он спустился с моста и подошел к крыльцу.