Владимир Печенкин - Поиск-82: Приключения. Фантастика Страница 60

А может быть, отдавая дань сентиментальности, мы насильно пытаемся скинуть бремя прожитого? Увы! От него никуда не денешься. Через двадцать с лишним лет не вернешь то ощущение полноты жизни, то тревожное ожидание несбыточного, как не вернешь счастье первого поцелуя. Кстати, именно здесь, на углу Советской и Воинова, этот поцелуй и состоялся, с рыжей Люськой. Ее тонкие ноги, обтянутые коричневыми в резинку чулками, ее растоптанные валенки вызывали прилив нежности, и Кулагин был твердо уверен, что все мальчишки их класса влюблены в Люську, а уж Колька — это точно.

Показалась набережная — гранит, высотные дома, изогнутые плечи серебристых фонарей; исчезли аккуратные домики, черные туши перевернутых лодок, раскатанный санками косогор. Когда-то, продуваемый ветром, в рваной шубейке и дырявых варежках, мчался по этому склону Андрюшка Кулагин. Ах, черт побери, неужели это было?! Снесли и дом, где жил Пряхин с родителями. Жалко. Уютный был дом.

— Ну да, — сказал Пряхин, недовольно морщась. — Куда уж уютней. Особенно для стариков. Поноси-ка воду за два квартала да повозись с дровами — взвоешь от такого уюта.

Приехали. Поднялись на третий этаж. После первых ахов и охов встречи Маша, жена Пряхина, полноватая, седеющая, чем-то неуловимо похожая на мужа, заторопила:

— Давайте, мальчики, за стол. Пельмени уже кипят.

Традиционные пельмени трех видов, шаньги, пироги с рыбой, с черемухой, — вся эта аппетитная снедь сибирского хлебосольства привела Андрея Емельяновича совсем уж в блаженно-умиленное состояние. Он ел, пил, рассказывал анекдоты и сам первый смеялся; на правах старого друга подливал себе в рюмку, не замечая, что Николай Павлович свою отставил и давно уже прихлебывает крепкий чай из большой чашки, расписанной голубыми цветочками. Размяк душой Андрей Емельянович, отпустило тугую пружину, сдавливающую горло все эти дни, и неожиданно для себя пожаловался он, что позади, в прожитом, видится пустота, а впереди — и того страшнее...

Маша поднялась, подошла сзади, положила на затылок гостя теплые ладони:

— Успокойся, Андрюша. Не прыгай, как воробей на снегу. И человек ты неплохой, и людям нужен. Это у тебя, как у нашего Игорька, переходный период. Мужчины, знаешь, иногда очень поздно спохватываются, что они далеко не те, кем себя воображают.

Николай Павлович допил чай, осторожно отодвинул чашку:

— Правильно сделал, что к нам приехал. И главное — вовремя. Выручишь меня просто не знаю как. Ты ведь знаешь, что я в уголовном розыске?

Кулагин кивнул.

— Ну вот. Проходил у нас как-то по подозрению в грабеже один лесничий. Дело было запутанное до чрезвычайности, все доказательства не в его пользу. Не буду рассказывать, как и что, но в конце концов удалось выяснить, что он не виновен и что истинные преступники стремились его опорочить. В общем, зло было наказано, добро восторжествовало, а лесничий, узнав, что я увлекаюсь фотоохотой, уж который год настойчиво приглашает погостить. Места там заповедные, кержацкие. Давно мечтаю походить с фоторужьем по настоящему лесу. Но одному мне... скучновато. Да и сердчишко порой пошаливает; боязно, как бы кондрашка в лесу не хватил. А тут — такой напарник... Сам бог тебя прислал. Беру отпуск — и едем.

Андрей Емельянович засмеялся счастливым смехом. Ах, как нужно каждому из нас, чтобы на свете был друг, пусть хотя бы один, который ради тебя может вот так просто, без раздумий, пожертвовать своим временем, планами, делами — о большем и мечтать не стоит.

— Значит, так, — продолжил, раздевшись перед сном, Николай Павлович, привычно пошлепывая себя по тугим бицепсам. Глядя на его жилистую, сухую фигуру, трудно было предположить, что сердце подполковника позволяет какие-то вольности. — Нераскрытых преступлений по нашему райотделу не числится. Время спокойное. Поэтому особых сложностей с отпуском не будет. Завтра пятница, я договариваюсь с начальством, оставляю за себя заместителя и — прощай, труба зовет! Кстати, там неподалеку озеро Сарыкуль, окунь сейчас идет на «малинку» — не нарадуешься.

И он углубился в тонкости, понятные лишь рыбакам.

Глава вторая

Дежурный по Кировскому райотделу зевал. Предавался он этому невинному занятию с усердием, достойным лучшего применения. Но можно ли упрекнуть человека, который с утра полдня мотался по морозу в тесноватых сапогах, потом заступил на дежурство и сразу погрузился в тысячу мелких хлопот и жалоб: потерянные в автобусе документы, срезанная в универмаге дамская сумочка, несколько пьяных скандалистов, загулявшая девица неопределенного возраста и без документов... Яркий свет лампы резал глаза, из коридора несло неистребимым запахом хлорки. Лишь перед рассветом, когда тьма за окном сгустилась, прекратились звонки, стало тихо, дежурный, скинув наконец сапоги, ощутив, как блаженство разливается в горящих, натруженных ступнях, позволил себе опустить голову на скрещенные руки и на минуту погрузиться в сладкую дрему.

Но подремать не удалось. Зазвонил телефон — резко и пронзительно. Старший лейтенант взял трубку и привычно взглянул на часы: пять часов двенадцать минут.

В трубке злорадствовал молодой голос:

— Эх вы, милиция! Спите, жирок накапливаете, а тут люди мертвые валяются. И в магазинчике, кстати, двери нараспашку. Так что привет служителям закона!

— Гражданин, не балаганьте! — Брови дежурного сдвинулись, сон как рукой сняло. Старший лейтенант надел фуражку и продолжил официальным тоном: — Доложите, пожалуйста, толком — что и где случилось. И назовите себя.

Неизвестный на другом конце провода захохотал:

— Вот еще! Чтобы меня потом по судам затаскали? Не пройдет! А так, для вашего умственного развития, могу сообщить, что в Ряхово, у задней стены механического завода, в переулке лежит мертвячок. Симпатичный такой, никого не трогает. И между прочим, там же, по соседству, то есть на Первомайской, дверь в магазине открыта настежь — наверное, для обслуживания ночных покупателей.

— Вы это сами видели?

— И сейчас вижу.

— Подождите минуту, мне надо все записать. — Дежурный постарался вложить в интонацию максимум сердечности: неизвестный, нервно дышавший в трубку, почему-то был настроен недоброжелательно. Подозрительное дело. Он положил трубку рядом, зажал микрофон ладонью и щелкнул тумблером:

— Пэ-эм-гэ девять! Пэ-эм-гэ девять! Срочно в Ряхово на Первомайскую к магазину! Постарайтесь задержать человека, разговаривающего по телефону в будке напротив или находящегося поблизости. Если магазин взломан, вызывайте опергруппу.

Опять приложил к уху телефонную трубку и, хотя рядом никого не было, изобразил улыбку: