Роберт Хайнлайн - Астронавт Джонс. Сборник научно-фантастической прозы Страница 60

— Здоровая будет штука, когда они закончат строительство. Вы готовы, сэр?

Макс в последний раз огляделся вокруг.

— Да, теперь меня здесь ничто не держит.

Они поднялись в кабину.

— Куда теперь? Обратно в Клайдс-Корнерз?

Макс уже думал об этом. Конечно, он должен был экономить, но, черт возьми, он может накопить денег во время очередного перелета.

— Нет, доставьте меня в Спрингфил, на южную станцию кольцевой дороги. Я хотел бы успеть на «Копье».

На «Копье» он прибудет в Эртпорт ранним утром.

Пол Андерсон

НЕЛИМИТИРОВАННАЯ ОРБИТА

ЧАСТЬ 1

АМБАР РОБИН ГУДА

Свободе было около шестидесяти. Он сам не знал точно, сколько именно. На Нижнем уровне редко уделяли внимание таким мелочам, и его память сохранила единственное воспоминание из детства: идет дождь, над головой грохочут проносящиеся по акведуку трамваи, а он стоит и плачет. Потом умерла мать, а тот, кто считался отцом, но на самом деле им не был, продал его предводителю воров Чернильному.

Для выходца из народа шестьдесят лет — возраст древний, независимо от того, крался ли он по-кошачьи через копоть, грохот и внезапную смерть в столице Нижнего уровня, или, заботясь более о здоровье, нежели о свободе, извивался, как червяк, вдоль ствола шахты, или обхаживал мотор на планктоновой лодке. Для Гражданина же высшего уровня или для Стража шестьдесят лет были средним возрастом. Свобода, который отдал по половине прожитой жизни каждой из этих основных двух категорий, выглядел старым как черт, но мог надеяться еще на два десятка лет.

Хотя он сам не назвал бы это надеждой.

Левая нога снова дала о себе знать. В общем-то это была и не нога вовсе, а обрубок, втиснутый в специальный ботинок. Когда ему было около двадцати, он однажды пытался перелезть через церковную ограду, прихватив с собой серебряный потир, пожертвованный неким Инженером Хакэйви, но разрывная пуля из пистолета охранника вдребезги разнесла кость ноги. Ему удалось каким-то чудом удрать, но подстреленная нога была настоящим бедствием, да и случилось это, как нарочно, с самым многообещающим парнем Братства. Теперь пришла очередь Чернильного отдавать его в обучение, на сей раз в притон для укрывания краденого, где Свободе пришлось научиться писать и читать, и откуда он начал свой долгий путь наверх.

Двадцать пять лет спустя, когда Свобода был уже Комиссаром Астронавтики, один медик посоветовал ему заменить культю протезом. «Я мог бы сделать вам такой протез, который невозможно было бы отличить от настоящей ноги», — сказал он. «Не сомневаюсь, — ответил Свобода. — Знавал я некоторых Стражей постарше, которые вечно тряслись над своими искусственными сердцами, желудками и глазами. Я уверен, что наши замечательные ученые, двигая науку вперед и вперед, скоро начнут штамповать искусственные мозги, которые невозможно будет отличить от настоящих. Кстати, некоторые из моих коллег внушают мне подозрение, что эта идея уже воплощается в жизнь, — он пожал костлявыми плечами. — Нет. Я слишком занят. Может быть, потом как-нибудь».

Задача состояла в том, чтобы вырваться из Министерства Астронавтики — заведомого тупика, в который завели его нервные Высшие.

Когда же это удалось, сразу появились другие дела. Времени вечно не хватало. Приходилось мчаться что есть мочи, только чтобы удержаться на одном месте.

Читают ли еще «Алису»? Этот вопрос очень занимал Свободу,

Однако старая рана и в самом деле болела слишком часто. Свобода остановился, чтобы боль, пульсирующая в ноге, немного утихла.

— Все в порядке, сэр? — спросил Айязу.

Свобода посмотрел на гиганта и улыбнулся. Остальные шестеро его охранников были ничтожества — обычные бездушные квалифицированные машины для убийства. Айязу не пользовался оружием, он был каратистом, и ему ничего не стоило пробить грудную клетку и вырвать легкие у того, кто не угодил Свободе,

— Я что-нибудь сделаю, — ответил Комиссар Психологии. — Не спрашивай, что именно, но это будет сделано.

Айязу подставил руку, чтобы хозяин облокотился на нее. Контраст между ними был комический. Рост Свободы едва достигал 150 сантиметров, у него был лысый куполообразный череп, лицо, изборожденное темными морщинками, и нос, похожий на кривую восточную саблю. Телосложение ребенка в сочетании с крикливым плащом огненного цвета, делало его фигуру нелепой. Впечатление усугублялось переливчатым мундиром с высоким воротником и темно-синими брюками клеш, сшитыми по последней моде. А охранник рядом с Окинавы носил все серое, у него была черная грива до самых плеч и руки, деформированные от постоянных упражнений в раскалываний кирпичей ребром ладони и пробивании досок кулаком.

Свобода прокуренными пальцами вытащил сигарету. Он стоял на посадочной террасе, расположенной на огромной высоте. В отличие от дворцов большинства других Комиссаров, его резиденция не была окружена парковой зоной. Свобода приказал построить свою министерскую башню прямо посреди города, который его породил. Город простирался под его ногами, насколько хватало взгляда. И хотя мешала загаженная атмосфера, на востоке, за плавучими доками, он все же мог разглядеть мерцание, похожее на блеск ртути, — это была Атлантика.

На землю опускались сумерки. На суриково-красной полосе заката, как на гравюре, вырисовывались черные вершины гор. Засветились огнями улицы столицы Высшего уровня. Нижний уровень под ним был сплошным черным пятном, откуда доносился приглушенный нескончаемый гул кольцевых линий, генераторов и автофабрик. Там изредка появлялись вспышки, обозначающие либо ожившие окна, либо свет фонарей, которые время от времени зажигали люди, вооруженные дубинками и ходившие группками из страха перед Братством.

Свобода выпустил дым через нос. Его взгляд скользнул мимо авиакара, который перенес его сюда из океанского дома и остановился на небе. Венера стала более заметной, белая на ярко-синем фоне. Свобода вздохнул и указал на нее:

— Знаешь, — сказал он, — я почти рад, что колонию там ликвидировали. Не потому, что она не оправдывала себя экономически, хотя бог, существуй он на самом деле, был бы свидетелем, что в данное время мы не можем попусту тратить ресурсы. Причина здесь другая, более важная.

— Что же это за причина, сэр? — Айязу почувствовал, что Комиссар хочет поговорить. Они были вместе уже много лет.

— А то, что теперь, по крайней мере, есть место, куда можно удрать от людей.

— На Венере плохой воздух, сэр. Вы можете улететь на какую-нибудь звезду. Там вы избавитесь от общества людей, и скафандр носить не придется.