Джон Де Ченси - Дорогой парадокса Страница 61

Я сказал:

– Да, мне помнится, я велел несколько старых фотографий перевести в пикселы и сохранить в памяти компьютера.

– Помогли нам и ваши воспоминания о Сэме, – добавил Прим.

– О'кей, – сказал я смущенно и довольно нелепо, словно мы с ним говорили о погоде. Я уселся и налил себе чашку кофе. Я не мог оторвать глаз от Сэма, который уселся за стол и отхлебнул из своей чашки.

Он подмигнул мне.

– Кто говорит, что однова живем?

– Сэм, а у тебя был выбор, воплощаться или нет? – спросил я.

– Только не тогда, когда меня вытаскивали из тяжеловоза. Когда я пришел в себя, то понял, что меня загружают в какой-то странный компьютер… мне так показалось, – Сэм посмотрел на Прима, ища подтверждения своим словам.

– Это по сути и был компьютер, – отозвался Прим.

– Как бы там ни было, – продолжал Сэм, – я был в контакте с нашим любезным хозяином, и он спросил меня, не хочу ли я присоединиться к Кульминации. Я сказал спасибо, но что-то не хочется. Он тогда спросил меня: ладно, пусть так, но как насчет нового тела? И я ответил: конечно, почему бы не попробовать?

Я рассмеялся.

– Конечно, почему бы и нет.

– Я уже стал немного уставать от того, что я тяжеловоз с прицепом. Мне нравится быть человеком куда больше.

– Не могу тебя винить. Но то, как ты пропал из машины, меня страшно напугало.

Прим уселся за стол.

– Наши извинения. Но, если бы я сказал вам наши намерения в отношении Сэма, я сомневаюсь, что вы поверили бы мне.

– Можно было бы и рискнуть сказать, – ответил я.

– Я и пытался, – сказал Прим, – и преуспел бы в этом, не покинь вы нас столь внезапно.

Не беря во внимание то, что объяснение Прима хромало на обе ноги – можно было бы спросить, не слышал ли он о том, что связаться можно и по радио, – мне невозможно было на это что-либо ответить. Казалось, что в любом отдельно взятом споре Прим всегда успевает так построить свои аргументы, что он неизменно оказывается на твердой почве, оставляя своего противника в зыбучих песках. Не могу точно сказать, как у него это получалось, но с ним невозможно было просто согласиться, а мне не хотелось спорить с ним заново.

– Где вы были, ребята? – с любопытством расспрашивал Сэм.

Я осмотрелся.

– Как долго нас не было?

– Примерно дней пять, – ответила Зоя. – Мы уже начали волноваться.

Дарла рассказала им, что с нами было, пока мы завтракали.

– Значит, Карл наконец добрался домой, – сказал Сэм. – Ну и хорошо. И мне кажется, что Лори там будет счастлива, – он отодвинул свою чашку и откинулся на стуле. – Представить только, – сказал он ностальгически, – Земля, черт знает в каком времени. Наверное, было на что посмотреть. Тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Господи, это же за семьдесят лет до моего рождения.

Дарла сменила тему, сказав:

– Не могу никак оправиться от того, насколько же вы двое похожи, – она переводила взгляд с Сэма на меня и обратно. – А то, что вы выглядите примерно на один возраст, делает вас чуть ли не близнецами.

Я хотел было ей ответить, что меня всю жизнь обвиняли в том, что я не сын Сэма, а его клон, когда я сообразил, что забыл про самую важную тему.

– Где, черт побери, Сьюзен и все остальные? – выпалил я.

– Трудно сказать, – ответил Сэм, почесывая иссиня-черную щетину на подбородке. Сколько я помню, борода у него всегда бурно росла. Он посмотрел на Прима. – Ты не хочешь ему сказать, что сказал нам?

– Я бы и рад, – сказал Прим, намазывая маслом рогалик, – но… Джон, не будешь ли добр передать мне джем?

Джон передал ему джем.

– Спасибо. Джейк, Дарла… разрешите сперва вас заверить, что ваши друзья в полном порядке. Они в здравии и благополучии, в счастье и согласии, и все такое. На них не оказывали никакого…

– Ладно, ладно, – резко сказал я. – Я верю вам на слово. Просто скажите мне, где они.

– Это снова выводит на первый план вечную проблему понимания и передачи мыслей. Но давайте я попробую…

– Послушайте, – перебил я его, – я уже начинаю уставать от этих огромных философских барьеров, которые не дают вам ответить адекватно на простейшие вопросы. Например, на вопрос о том, где мои друзья. Они здесь или где-то еще?

Прим перестал даже намазывать джем на рогалик, повернул ко мне голову и спросил:

– Вы хотите их повидать?

– Разумеется.

– Тогда сядьте и успокойтесь.

Я попробовал.

– Теперь освободите свой мозг и позовите ваших друзей. Кого-нибудь из них.

Я уставился на него вытаращенными глазами.

– Просто делайте, как я сказал, – скомандовал Прим.

Я откинулся на спинку стула и нарисовал в воображении лицо Сьюзен. Ничего не произошло.

Прим улыбнулся, его черные глаза лукаво поблескивали.

– Старательнее, пожалуйста.

Я и стал изо всех сил стараться… сделать сам, не знаю что. Но я стал чувствовать, что мне не по себе в таком дурацком положении: сижу, уставясь в пространство, как идиот. Но постепенно что-то стало меняться. Трудно представить себе, что именно, но все вокруг меня стало как бы растворяться, переходить в совершенно другое окружение, словно сцена в фильме. Сперва меня это очень поразило, и процесс замедлился и пошел вспять: снова появилась столовая, лица вокруг стола. Но потом я снова расслабился и дал возможность происходящему идти своим чередом. Я обнаружил, что могу влиять на то, что происходит. И я позволил окружавшей меня действительности раствориться.

Я обнаружил, что сижу на краю крутого скалистого обрыва. Далеко внизу подо мной была полная тумана долина, обрамленная заснеженными вершинами. Надо мной была зубчатая горная вершина на фоне серого неба. Я остановился и вздохнул полной грудью. Воздух был прохладный, такой свежий, словно его создали минуту назад. Оглянувшись вокруг, я увидел кривоватые деревца, которые прижались к склонам и обрыву, среди них время от времени попадались кустики. Склон был крутой, но карабкаться по нему было нетрудно, потому что в нем были неровные широкие камни, словно ступеньки. Я поднялся повыше и оглянулся. Решив взобраться на гору и, возможно, наконец получше понять, что именно тут происходит, я стал взбираться дальше.

Поднялся холодный ветер. Наконец склон превратился в широкое плато, на котором кое-где росли деревца. Я прошелся по краю, заглядывая вниз, пока не оказался на узеньком выступе, по которому едва-едва можно было пройти, не сорвавшись. Я медленно прохаживался вокруг него. Уступ стал еще уже, и я стал подумывать, не повернуть ли мне обратно, но все-таки пошел дальше. Вскоре выступ стал совсем узким, не шире ноги. Осторожно я двигался дальше, а ветер между тем крепчал настолько, что стал рвать на мне куртку, но все-таки он не мог сдуть меня в пропасть. Далеко внизу, у подножия скалы, клубился туман.