Алексей Кулаков - Наследник Страница 62

- Разговаривай с вежеством, ближе трех шагов не подходи, просьбишками не докучай. И не вздумай руками резко махать, или там чего иного вытворять, разом голову потеряешь. Все ли ты понял, купец?

Громкий звон колоколов заглушил тихий ответ.

- Пойдем.

Недолгий путь до Боровицких ворот закончился рядом с небольшим (зато самым старым в Москве) храмом Рождества Иоанна Предтечи, чей придел десять лет назад переосвятили в честь мученика Уара - в аккурат на второй день после рождения первенца великого государя Иоанна Васильевича. Полтора десятка дворцовой стражи, расположившейся так, чтобы никто посторонний не смог подойти к лавочке с двумя юными царевичами, несколько любопытствующих, ковыряющихся рядышком вроде как по хозяйственным нуждам - и его дар, чью весьма потертую обложку ласкало своими лучами полуденное солнце. Младший царевич был ребенком и смотрел на купца с явным любопытством, старший же был не по годам серьезен и неподдельно равнодушен в своем высокомерии - зато сразу показал, чей он внук и сын, одним лишь взглядом заставив просителя судорожно сдернуть шапку и согнуть спину. Внимательно осмотрев склонившегося перед ним мужчину, наследник престола Московского и всея Руси негромко спросил:

- Знаешь ли ты, кто написал эту книгу?

- Мне сказали, что это была знатная гречанка, государь-наследник.

- Ирина, супруга порфирородного Алексея Комнина, басилевса Византийской империи, жившая четыре века назад. В девичестве же ее звали Евпраксией, и была она внучкой самого Владимира Мономаха. Так что этот трактат, рекомый "Мази", есть часть моего наследия... Вернее.

Рука в черной перчатке мягко легла на потрепанный том.

- Одна из пяти частей. Возможно, ты знаешь, где можно найти остальные?

- У меня дома, государь-наследник - и сегодня же они будут доставлены пред твои очи.

Яркие синие глаза сереброволосого отрока как-то странно замерцали:

- Ты преподнес мне очень дорогой дар, Тимофей сын Викентия.

Почти не глядя прижав указательный палец к губам по-детски непоседливого младшего брата, порывающегося что-то ему сказать, царевич поймал взгляд мужчины:

- Чего ты хочешь взамен?

Медленно достав из поясного кошеля небольшую грамотку, проситель с полупоклоном передал ее наследнику через одного из стражей. Юный мальчик с необычайно взрослыми глазами небрежно ее принял, стянул прочь тесьму, развернул, вчитался...

- Странными путями ходишь, купец. Впрочем, своего ты добился - я оценил твое хитроумие и запомнил тебя самого.

Руки в перчатках бережно скатали бумагу и вернули обратно тесьму. Аккуратно положив грамотку на книгу, царевич завершил беседу:

- Завтра, после полудня, я прибуду в твой дом. Ступай!

Отвесив земной поклон, Тимофей медленно попятился назад, успев услышать, как младший из братьев протянул с явными просительными интонациями:

- Мить, а можно мне с тобой? Ну Мить!..

- Если батюшка разрешит.

- Так побежали, спросим?..

Не помня себя от радости, купец дошагал до Благовещенского собора, где вознес самую искреннюю молитву. А на выходе из него, как оказалось, его уже поджидала статная, красивая, и весьма недовольная верховая челядинка:

- Чтож ты, дурень, сразу не сказал, что у тебя есть грамотка от святого старца Зосимы?!.. В тот же день моего господина увидел бы. А и просто покажи ее любому из постельничих сторожей, да объясни, от кого сие послание, и кому предназначено... И-эх! Поспешай к себе да готовься - великий государь дозволил Димитрию Ивановичу навестить тебя сегодня же. Ну, чего замер?..

- Может, его плетью вразумить?

Услышав мужской голос, гость торговый немедля развернулся - и обнаружил за своей спиной сразу двух постельничих сторожей.

- Да не мешкай же... Дурень.

Ошалев от такой скорости событий, Тимофей припустил к себе - и еле-еле успел опередить кавалькаду из полусотни дворцовых стражей, переполошивших его соседей и намертво перекрывших любые подходы к дому купца. Рявкнув на изрядно перепугавшуюся дворню и отмахнувшись от жены, прямо с порога приставшей было к нему со своими "что да почему", он только и успел переменить одежду на более приличествующую случаю - как резкая тишина во дворе засвидетельствовала прибытие благословленного самим Господом целителя.

- Ох ты ж, батюшки!.

Вороной и игреневый аргамаки, словно по незримой команде преклонили колени, укладываясь на подсохшую землю подворья - а следом за ними перед двумя царственными отроками склонилась в земных поклонах и сама купеческая чета со всеми своими домочадцами.

- Веди.

Правильно истолковав сухое, и при том удивительно властное повеление, Тимофей провел старшего и младшего царевичей в свою "рабочую" светлицу, тут же буквально кинувшись к одному из массивных сундуков, в изобилии окованных широкими и толстыми полосами железа. Позвенел связкой ключей, с громкими щелчками открыл (за малым не уронив себе на ногу) почти полупудовый навесной замок, откинул тяжеленную крышку и тут же запустил руки в темное нутро.

- Вот!..

Аккуратно разложив все четыре тома на маленьком столе, хозяин отошел в сторонку, внимательно наблюдая за лицом государя-наследника. К его немалому огорчению и тревоге, оно осталось полностью бесстрастным - зато глаза вдруг налились светом и замерцали, все сильнее и сильнее затягивая в свои бездонные глубины... Непонятное наваждение разрушил удивительно мягкий голос десятилетнего мальчика, пронизанный нотками непонятной нежности.

- О движении и покое.

Закрыв первую из четырех книг, юный властитель открыл вторую. Перелистнул с полдюжины страниц, исписанных мелкими значками старогреческого, и опять прочитал вслух название одной из глав:

- О пище, питье, сне и пробуждении.

В третьей рукописи его чем-то заинтересовала последняя страница, но вслух ничего читать не стал - а дольше всего он разглядывал четвертый том. Открыл, отщелкнув два чуть-чуть погнутых бронзовых замочка, очень бережно пролистал, опять закрыл и провел ладонью по глубокой царапине, что делила надвое изрядно вытертую надпись на обложке:

- О беременной и об утробном, а тако же об уходе надлежащем за ребенком.

Самолично завернув все четыре инкунабулы обратно в куски мягкой замши, наследник сделал короткий жест одному из постельничих сторожей, тут же повернувшись к младшему брату и застывшему в тревожном ожидании купцу:

- Веди.

"Хм, в отличие от прошлой моей пациентки, тут о больном явно заботятся. Или это уже успели слухи разойтись? Впрочем, вряд ли - раз у купчихи на лице висит за малым не с килограмм свинцовых белил".

Еще раз оглядев большое, и самое главное - распахнутое во всю ширь окно, Дмитрий повернулся к стоящему прямо посреди светлой горницы ложу. Подошел, и медленно повел рукой вдоль тела. Нахмурился, повел еще раз, затем коротко распорядился: