Станислав Гимадеев - Принцип четности Страница 62

Он опять вскочил на ноги и по своему обыкновению стал ходить по комнате, насупив брови и закусив губу.

— Это неважно! — повторил он, взмахнув рукой. — Они не будут несколько раз предупреждать… Ты понял главное-то, а?

— Нет, — честно признался Сергей. — Я вообще не понял, чему ты так обрадовался.

— Ты не понял? — Кирилл оживленно потер ладони. — Ты не понял главного?! Ну-ну!

— Нет, а что произошло, отчего у тебя так поднялось настроение?

— Да то! Это означает, — Он вырвал у Сергея записку и потряс ей в воздухе, — что мы на верном пути! Понял?! Это означает, что противник начал нервничать. Это означает, что мы их где-то зацепили! Зацепили, Серега, вот и все! А раз мы их зацепили… — Он подскочил к Сергею и ткнул пальцем его в грудь. — Раз зацепили, то рано или поздно должны клубочек этот распутать!

Нелепо размахивая руками и треща сучьями, он начал спускаться по склону в ложбину.

— Лешка!.. — выкрикнул я.

Но Прохоров никак не отреагировал. Он шел прямо туда, на свечение. Я не знал что мне делать: остановить его или нет. Я был в растерянности. Березин в нерешительности шевельнулся и посмотрел в мою сторону.

— Куда это он?! — вдруг встрепенулся Холодов, вытягивая шею. — Вы что? Верните его!

— Прохоров, стой! — крикнул я, но тот продолжал удаляться. — Саня, бросил я Березину. — Его надо остановить!..

— А если там радиация? — с опаской проговорил Березин. — Или еще какая холера…

— Нет там радиации! — выпалил Холодов. — Я же проверил… Да остановите его!

Он поднялся с травы, опираясь рукой о ствол дерева. Мы с Березиным, не дожидаясь его, стали торопливо спускаться в ложбину вслед за Прохоровым. И тогда мы столкнулись с еще одним феноменом этого странного свечения. По мере приближения оно нисколько не увеличивалось в размерах. Мы подходили к нему все ближе, расстояние до него сокращалось, но одновременно оставалось неизменным. Это было совершенно необъяснимо, это никак нельзя описать словами, и это настолько потрясало, что на какое-то время я даже потерял из виду фигуру Прохорова. Я был приворожен и загипнотизирован этим розовым светом, и в какой-то момент мне даже почудилось, что ноги сами несут меня к нему. Потом я словно очнулся и увидел, что Прохорова впереди уже нет. Когда и куда он успел исчезнуть, я не заметил. Очевидно, Березин испытал похожие ощущения, потому что мы одновременно застыли на месте и растерянно посмотрели друг на друга. До свечения оставалось не более двадцати метров. Прохоров никуда не мог ни свернуть, ни упасть на этом протяжении. Значит, он был внутри?!

— Что за черт?.. — прохрипел Березин, недоуменно таращась, то на меня, то на свечение. — Иван, он что, туда залез?

Нехорошие предчувствия стали овладевать мной. Даже в горле пересохло.

— Лешка! — прокричал я осипшим голосом. — Где ты?!

Прохоров не отозвался. Как вкопанные, мы стояли и не знали, что делать.

Сзади зашуршало — это нас догонял Холодов. Лицо его было очень озабоченное и серьезное.

— Что?.. — проговорил Холодов, отдуваясь. — Где он?

— Кажется, там… — произнес я.

— Ну, зачем?.. — как-то сдавленно произнес Холодов. — Что за ребячество, прямо!..

— А что? — вскинулся Березин. — Это опасно?

Он вдруг в два прыжка оказался возле Холодова и схватил его за отвороты плаща.

— Что теперь-то?! — со злостью выдохнул Березин ему в лицо и грубо встряхнул. — Что ты все молчишь как глухонемой?!

Холодов никак не ожидал такого поворота. Он ошеломленно выпучил свои бесцветные глаза и открыл рот, отчего стал похож на рыбу, выброшенную на берег.

— Мне надоело! — прорычал Березин и снова встряхнул его. — Ты нас сюда приволок неизвестно зачем… а теперь что?! Что теперь, я тебя спрашиваю?!

— Что эт-то значит?.. — вырвалось из Холодова. — Отпустите меня!..

— Саня, перестань! — сказал я. — Что ты в самом деле?

Но Березин не слышал меня. Он был напуган, он был зол. Он подтянул Холодова к себе вплотную и процедил:

— Может, ты желаешь туда? Вслед за ним? А то давай!..

— Иван… К-константинович… — запинаясь, вымолвил Холодов. — Скажите вы вашему… коллеге…

— Саня! — снова крикнул я. — Ну, причем здесь он? Он же тоже… Второй пилот!!! — рявкнул я раздраженно и тогда Березин остановился.

Он выпустил из рук Холодова и сник. С виска по щеке у него пробежала капля пота. Холодов обиженно засопел рядом. Я почувствовал внутри холодок. Я не знал, что делать. И самое паршивое, что этот Холодов, похоже, тоже не знал. Надо было принимать какое-то решение. И я так и не знаю до сих пор, какое бы я принял тогда решение, если бы в следующий момент не появился Прохоров.

Он возник в полной тишине, медленно проступив из свечения, словно изображение на фотографии, опущенной в проявитель. Он как будто вышел из облака. Я уже не помню точно, как он появился: сразу лицом к нам, или спиной, а потом уже развернулся. Он двинулся к нам, и каждый шаг, казалось, стоил ему огромных усилий, будто он шел на негнущихся ногах. Руки его безжизненно болтались вдоль тела, а на голове, почему-то, уже не было фуражки. Но самым странным было его лицо. Оно напоминало изваяние. Оно даже не было окаменевшим от шока или чего подобного, нет. Оно просто было лишено эмоций, как лица экспонатов в музее восковых фигур. Мы, потрясенные, смотрели, как он приближается, не в силах вымолвить ни слова. Не дойдя до нас каких-нибудь пять шагов, Прохоров упал плашмя, лицом в траву, словно подломленный.

В следующее мгновение в руке Березина появился пистолет. Он, наверное, и сам не понял, зачем вытащил его. Я поймал себя на том же порыве, но затем отдернул руку от кобуры. Какое, к черту, здесь могло быть оружие?! Помявшись в нерешительности, Березин спрятал пистолет обратно. Потом мы кинулись к лежащему Прохорову. Мы подхватили его за руки и ноги и стали выбираться обратно из ложбины. Прохоров был недвижим, и все время пока мы несли его, не издал ни звука. Глаза его были, тем не менее, открыты и устремлены куда-то к вершинам деревьев. Березин что-то рычал по дороге, но я уже не помню что. Холодов молчал. Я тоже молчал, в мозгу колотилась одна мысль: лишь бы с ним ничего не случилось! Только бы ничего не случилось!

Выкарабкавшись по склону из ложбины, мы снова остановились на ее краю. Прохорова мы прислонили спиной к стволу дерева. Он был жив и, на первый взгляд, нигде не пострадал. Если не брать во внимание его полнейшую неподвижность и очень странное выражение лица. Точнее отсутствие какого-либо выражения.

— Леша! — Я стал хлопать его по щекам. — Ты слышишь меня? Леша!

Прохоров медленно моргнул, не отрывая взгляда от неба, видневшегося среди кромок деревьев.