Эдуард Геворкян - Темная гора Страница 62

Болк так и замер с кубком у рта, потом медленно повел глазами по сторонам и, никого не обнаружив, осторожно поставил кубок на крышку накопительного чана.

— С кем ты еще успел поделиться своими догадками? — просипел он.

— Ни с кем.

— Во имя Создателя Глины! — воскликнул он. — И не делись! Не ровен час услышит господин Верт, и это ему не понравится. А тогда он может лишить тебя своего благоволения. Я вздрогнул.

— Мне не хотелось бы лишаться его благоволения.

— Еще бы! Да и подумай сам, какие могут быть у господина Верта недоразумения с властью, когда он сам власть — повсюду меж двух рек и одного моря. Тысячи людей повинуются его воле, он ведет их туда, куда сочтет нужным…

— Да, да, разумеется! — перебил я Болка. — Но как на это посмотрят в Высоком Доме?

— Откуда я знаю! — поднял брови Болк. — Господин сам вершит свои дела. А ты не забивай свою голову ненужными хлопотами. Твоя забота — помочь Диомеду, чтобы успели к сроку.

— А что, мало здесь мастеровых?

Болк нахмурился.

— Не утомляй глупыми вопросами. Мало, много — тебе-то что? Дело не в мастеровых. Ты ходил на звездных машинах, а кроме господина, наставника и меня больше никого нет. Хоть ты и простой воин, а все же не озирался, раскрыв рот на машину, так ведь?

— Вот оно что… — протянул я. — Теперь все понятно. Уж я не подведу, ты не сомневайся. Не будешь сердиться, если я спрошу, куда мы отсюда переместимся?

Он как-то странно посмотрел на меня, усмехнулся.

— Почему ты решил, что тебя возьмут с собой?

— Да по той же причине, что и к Диомеду приставили. Я был в деле, опыт есть, наставник мной доволен…

Удар по моему плечу был дружеским, но очень сильным.

— Ты прав, — улыбнулся Болк. — Тебя здесь не оставим. Никого не оставим, все уйдем.

Тут объявился Диомед и заявил Болку, что таких безруких работников он еще не видел и видеть больше не может. Зубчатку наконец отлили как полагается, отшлифовали колесо как надо, да только отверстие под втулку рассверлили криво, не по оси. Теперь все придется заново делать, а это еще полдня, если не больше.

Глаза Болка налились кровью, он даже ругаться не стал и молча ушел в мастерские. Мы с Диомедом принялись вымерять углы третьей каморы. Углы сошлись, и он повеселел: если расхождение станет заметным глазу, это уже возня на много дней. Между делом я спросил его, сколько ходок выдержит, по его мнению, эта машина. Он не понял вопроса. Как же ему объяснить, что через каждые две дюжины ходок заново выверяются лекалами объемы камор совмещения? Этого мне знать не полагалось, поэтому я не очень складно соврал, что крепления не очень надежны, балки проржавели, могут не выдержать, если при переходе тряхнет.

— Почему это должно трясти? — удивился Диомед. — Там, куда мы отправимся, давно все расчищено и утрамбовано. Эта машина только на вид кажется рухлядью. Я вчера узнал от нашего хозяина, что на ней уже сотню ходок делали, если не больше.

Это была интересная новость. Да еще слова Болка…

— Господин Верт решил уйти отсюда со своим народом?

— Да народ-то почти весь ушел, — ответил Диомед. — Только Верт остался да еще несколько поселений. Они сейчас уже подтягиваются к замку. Мне тут рассказали, что месяца три шла переправка людей и грузов, потом что-то с машиной стряслось, оборвались нитки тяговые, разладились каморы. Вот господин Верт лично и записался в гоплиты, чтобы тайно найти механика, да только никак ему не улыбалась удача. Ну а там я и подвернулся.

— Куда же делись прежний механик и помощники его?

— Говорят, нитками порезало, — неохотно выдавил из себя Диомед и полез по скобам наверх, к репе-ным растяжкам.

Страшная вещь, когда рвутся тяговые тросы. В них вплетены для прочности тонкие стальные нити, и когда разлохмаченные концы разлетаются по тесному пространству машинного помещения, края нитей режут тело на ломти. При мне однажды такое было — полетела тяга во время наладки двигателей и отсекла напрочь кисть одного из подручных Варсака. Легко отделались…

Наконец мастеровые справились с зубчаткой и мы заменили колеса. Диомед объявил, что управились на день раньше срока, и можно отбывать хоть сейчас. Господин Верт, не скрывая радости, сам обошел все закоулки машины, задал пару уместных вопросов и, не дослушав пояснений Диомеда, распорядился поставить четырех стражников, по одному на каждую грань. На входные же створки навесили большой винтовой замок, ключ от которого забрал Болк. В то время я не понял, к чему такие строгости — случайных людей в замке вроде нет. Хотя чуть позже, возвращаясь в свою комнатенку, я заметил, что народу в помещениях стало больше, в трапезной не осталось ни одного свободного места, а по коридорам и лестницам бегают дети, много детей.

По случаю завершения работ учинили славный пир. Диомед настоял на том, чтобы и меня пригласили в господский зал. Я тихо ковырялся в золоченой миске с омерзительной на вид, но очень вкусной квашеной рыбой. Рядом со мной сидел рыжеусый великан, который ведал стражниками, а напротив расположился наставник Линь.

Заметив его неодобрительный взгляд, я дождался перемены блюд, когда пиво слегка развязало языки, и спросил его напрямик: в чем причина такой враждебности? Раньше он не гнушался разговаривать со мной, даже намекал на покровительство…

В ответ чинец холодно ответил, что раньше мы были связаны иными отношениями, и он, как наставник, исполнял свои обязанности в лучшем виде. Теперь в этом нет нужды, поэтому он обращается ко мне как высший к низшему. Так долженствует, иначе люди не будут знать свое место, исчезнут устремления и никто не будет тяготеть к совершенству.

— Это ты верно заметил! — вмешался рыжеусый. — Вот у меня стражник был, лентяй и пьяница. Пообещал я ему, что назначу десятником, и он целую неделю не пил, подтянулся…

Линь наставительно поднял палец и глянул на меня значительно, словно хотел убедиться, постиг ли я смысл его слов. Мне показалось, правда, что при этом у него дрожали уголки губ.

— Так он стал десятником? — спросил я рыжеусого.

— Кто?

— Ну, стражник этот…

— А-а, нет, не успел. Госпожа Гретте его медведям скормила.

Я чуть не подавился куском рыбы.

— Веселые у вас тут нравы, — пробормотал я.

— Так ведь он ей на ногу наступил, увалень такой, — добродушно пояснил рыжеусый.

На господской половине стола между тем шумно поднимали кубки и кружки во славу замыслов господина Верта, за самого господина, за его супругу, а когда очередь дошла до племянников и племянниц, языки гостей уже заплетались.

Краем уха я слышал разговор госпожи Гретте со своим мужем. Речь шла, судя по обрывкам фраз, о том, что господин Верт плохо относится к некоему Плау, тогда как означенный Плау, так много сделавший для великого дела, подвергает опасности свою драгоценную жизнь, а ныне остался без поддержки. Верт лениво отвечал на парсакане вперемешку с непонятными словами в том смысле, что он очень даже ценит Плау и непременно выяснит, кто подрезал тросы, а насчет поддержки пусть любезная супруга не изволит расстраиваться, звездная машина уже готова, как только ее загрузят, так с утра пораньше и отправит, а сам возглавит первую ходку.