Вероника Кузнецова - Дневник штурмана Страница 62

— Вы негодяй и глупец, — проговорила я. — Мисс Сергеева предсказала вам смерть, а вы хотите убить меня. Вы почти мертвец, но прежде, чем вы умрёте совсем, вы скинете маску. Я успела дать сигнал тревоги, и сейчас вас схватят.

Незнакомые блеклые глаза смотрели прямо на меня, и от их взгляда у меня стыла кровь. Если это существо поверило моему блефу, то я спасусь, а нет — то смерти ждать недолго.

— Вы разоблачены, — сказала я. — Слышите шаги?

Командир отшатнулся от меня и ринулся из рубки в сторону лаборатории, но очень скоро вернулся, уже придав своим глазам естественный цвет. Я в оцепенении смотрела на него, а он замер при виде меня.

— Мисс Павлова…

Я ждала, сжимая в руке осколок, но он успел перехватить мою руку.

— Что здесь произошло, мисс? — спросил мистер Уэнрайт, разжимая мои порезанные до кости пальцы.

— Он скрылся в лаборатории, сэр, — говорила я, плохо понимая, кому я сообщаю эти сведения. — Его можно узнать: у него поранена голова и рассечено ухо. Видите кровь? Надо спешить, пока его раны не залечил доктор. Тогда его нельзя будет узнать.

— Конечно, я его сейчас поймаю, мисс, — заверил меня командир, подводя к креслу.

Сквозь обступающий меня плотный мрак я увидела, что он достал из ящика стола шприц, и почувствовала боль в руке. Больше я ничего не помню.

Проснулась я в своей каюте, слишком бодрая для подвергшегося нападению человека. У меня ничто не болит, а о порезанной ладони и пальцах напоминают лишь розовые линии, которые скоро исчезнут.

У командира не было даже самых незначительных царапин. С кем же я боролась? С собственными видениями? Судя по тому, что мистер Уэнрайт держал наготове шприц с сильной дозой какого-то успокаивающего, он знал, что никакого убийцы не было в действительности и он существует лишь в моём больном мозгу. У меня началась мания преследования, как у мисс Босевой, и это только начало. Скоро я буду биться в панике, пытаясь увернуться от убийцы или от десятка убийц сразу. Наверное, человек не властен побороть сумасшествие, но я давно должна была понять, что больна. Меня должно было насторожить прежде всего то, что цвет глаз у призрачного мистера Уэнрайта был иным, чем у реального. Может, мне следовало сразу же рассказать о своих видениях, и тогда меня удалось бы спасти, а теперь время упущено и моё будущее предопределено?

Однако, что мне теперь делать? Классические безумцы воют, мечутся по комнате, что-то бессвязно кричат. У меня нет потребности ни в одном из этих бессмысленных действий. Я не вижу, чтобы сейчас, при запертой двери мне угрожала какая-то опасность. Меня не обступают чудовища, мистеры Уэнрайты с глазами мертвецов не тянут ко мне скрюченные пальцы или руки с ножами, по их лицам не течёт кровь. Я чувствую себя совершенно здоровой, и прежние мысли в двойнике командира возвращаются ко мне.

То же число, вечер.

Я отложила свой дневник, встала, приняла душ и оделась. Новую книгу я взять не успела, поэтому с удовольствием перелистывала уже прочитанную, останавливаясь на понравившихся местах. После мягкого гудка, показывающего, что пора вставать, я стала ожидать дальнейших событий. Дверь моей каюты по-прежнему была заперта, и мне ничего не оставалось, как, набравшись терпения и преодолевая понятное волнение, ждать.

В дверь постучали.

— Да? — спросила я. — Войдите.

Появилась горничная.

— Как вы себя чувствуете, мисс? — спросила она своим нежным голосом.

— Благодарю вас, хорошо, — ответила я.

Я не знала, как должны себя вести сумасшедшие, поэтому вела себя, как привыкла в нормальной жизни. И вообще я ещё не освоилась со своим новым положением.

— Вам нужна моя помощь, мисс?

— Спасибо, нет.

— Мистер Уэнрайт просит разрешения с вами поговорить, мисс.

— Пожалуйста.

Командир выглядел как обычно: подтянутый, очень сдержанный, довольно симпатичный.

— Доброе утро, мисс. Как вы себя чувствуете? — спросил он, войдя.

— Спасибо, хорошо.

Всё примечающие серые глаза задержались на моём лице.

— Вчера вам было очень плохо.

— Возможно. Я не успела это понять. Садитесь, сэр.

Он сел в кресло у столика, не испытывая, по всей видимости, к этому месту никаких чувств.

— Мисс Фелисити позаботилась о вас, — сообщил он.

— Надо будет её поблагодарить.

Мистер Уэнрайт пристально на меня посмотрел.

— А ведь вы видели вашего убийцу, мисс, — произнёс он.

Услышав эти слова, я сразу перестала выискивать у себя симптомы сумасшествия. Раз убийца всё-таки был, значит, мне незачем винить своё больное воображение.

— Его поймали, сэр? — спросила я.

— Он был в лаборатории, как вы и сказали.

— Кто же это?

— Вы думали, что это я, мисс Павлова? — прямо спросил командир. — Почему вы не рассказали обо всём сразу?

— Я сомневалась, что это вы, сэр, из-за разницы в цвете глаз. Если бы я рассказала о том, что видела, никто бы не принял во внимание моё наблюдение. Все решили бы, что от страха я ошиблась. Кем бы посчитали вас, если бы я сказала правду? Или меня? Кем оказался убийца?

— Это был мистер Форстер, — ответил командир. — Он надевал прилично сделанную маску. Вы неправильно истолковали слова мисс Сергеевой. Как она сказала? "Все преступления рождены на Земле, но одни осознанно, а другие — нет". Первый штурман спланировал преступление заранее, о чём свидетельствовала маска. Но почему он хотел убить вас, мисс?

Замеченные мною непонятные явления, казавшиеся мне неразрешимыми, теперь легко занимали свои места. Если бы я не вцепилась во фразу Серафимы Андреевны, что командир скоро должен сбросить маску, я могла бы догадаться, кто мог совершать эти мнимые попытки меня убить. Впрочем, точно так же я могла бы и не догадаться о причастности к преступлению мистера Форстера. При первом появлении убийцы самое подозрительное поведение было у бортинженера, опрокинувшего графин и лишившего нас возможности определить, было ли там снотворное. А ведь если бы не предубеждение против командира, я должна была сразу же понять, что мистер Форстер не пил из графина. Конечно, он выпил сильную дозу снотворного уже в своей каюте. Во второй раз первый штурман прямо-таки наталкивал бестолковую русскую женщину на мысль, что на неё напал командир. И удача, вроде бы, была на его стороне, потому что мистер Уэнрайт, как будто нарочно, зашёл в лабораторию, и первый штурман сделал вид, что поражён, застав его там. В мою каюту он заглянул специально, чтобы я увидела, наконец, лицо нападавшего на меня человека и, конечно, был изумлён моему молчанию. Он понял, что я всё это время скрывала поступки командира, и решил действовать грубо и жестоко, чтобы вызвать у меня ненависть к мистеру Уэнрайту. Убивать меня он не хотел, потому что это нарушало его планы, а покалечить мог. Он был убеждён, что тогда бы я точно заговорила.