Валерий Иванов-Смоленский - Ступеньки в прошлое Страница 62

— Оберфюрером СС? — удивленно переспрашивает Старик, — первый раз слышу это звание.

— Это звание шло за штандартенфюрером (полковником) СС, но перед бригадефюрером (генерал-майором) СС, — разъясняю я.

— А почему все они имеют по два звания, тот же Беккер: и бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС?

— Есть организация СС (от слова Schutzstaffel — охранные отряды) с иеерархией в 24 звания: от обершютце (низшее) до рейхсфюрера СС Гиммлера, возглавлявшего ее. И есть войска СС, где присваивались армейские звания. Знаю, что самым низшим было штурмман СС (рядовой), которое вроде приравнивалось к званию ефрейтор в войсках вермахта….

— Сколько всяких тонкостей напридумывали эти немцы, — говорит Старик. — Ладно — главное, пока мы на правильном пути, пошли дальше….

— Мы стоим на верном пути! — вдруг патетически провозглашаю я.

Старик удивленно смотрит на меня.

— Мы стоим на верном пути! — с той же интонацией повторяю я.

Удивление Старика нарастает.

— Мы стоим на верном пути!

После третьего моего восклицания Стрик уже немного в замешетельстве. Он, с участливым выражением — мол, не перегрелся ли, ты, часом, открывает рот, но я его опережаю и громко кричу.

— Мы стоим! — здесь я притормаживаю и назидательнейшим тоном произношу, — А, надо — идти!

Старик балдеет, ему нравятся такие примочки.

Долго и от души смеемся. Стараемся такие отдушины делать почаще — ремесло кладоискателя, местами, дело нервенное.

— Удивительнее всего, — отмечаю я, — что в очень обстоятельной книге «Инженерные войска в боях за Советскую родину» об этих укреплениях ничего не упоминается. А ведь инженерным силам и саперам там самое место, где посмотреть, да покопаться….

— Может, засекречено было сразу после войны, — предполагает Старик.

— Вполне возможно, — соглашаюсь я.

Обсуждаем проект дальше. Называем его «Дождевым червем». Уточняем еще ко-какие тонкости….

Все. Детали и мелочи обговорены. Маршрут намечен. Минск-Брест-Варшава-Познань-Сквежина.

Не буду утомлять читателя подробностями нашей поездки. тем более, что ничего особо интересного в пути не произошло. Скажу лишь, что дорога, по которой мы ехали, не хуже наших по покрытию и гораздо лучше по сервису.

Ехать в джипе по такой дороге — одно удовольствие. И я, сменивший до своей первой, не самой лучшей, иномарки, несколько моделей «Жигулей», начиная от «копейки», прекрасно это ощущаю.

Говорю о своих впечатлениях Старику.

Он ошарашивает меня своим ответом.

— Один из директоров компании «Дженерал моторс», — с хитрой ухмылкой вещает он, — сказал так: «Завод, который делает автомобили за 5 тысяч долларов, и они, при этом, еще могут и ездить — это очень хороший завод».

Смеемся. Погода стоит чудесная. Солнце с легкой облачностью….

«Skwierzyna» — гласит указатель перед въездом в город типично немецкого облика.

— Сквежина, — буднично говорит Старик, — сейчас надо найти нашего заботливого внука….

Заботливый внук оказывается очень улыбчивым толстым и бородатым поляком, одетым в джинсы и пеструю рубашку, типа распашонки. На вид ему под пятьдесят.

Старик раскидывает руки и двигается к поляку с намерением дружеских объятий.

О, ще…, - начинает он и спотыкается на этом слове, видя реакцию толстяка.

— О, только не это, — бородач умоляюще выставляет вперед руки, ладонями вперед, он вполне сносно говорит по-русски, — только не это….

Старик останавливается в недоумении, с дурацки разведенными руками и приклеенной улыбкой. Я тоже не понимаю, в чем дело. Поляк боится мужских объятий? Считает, что за этим последует обязательный и долгоиграющий брежневский поцелуй?

Толстяк сразу же развеивает наши сомнения. Он сам обнимает Старика и довольно увесисто хлопает его по спине.

— Понимаете, шановные панове, — возмущенно произносит он, — весьма обидно постоянно слушать предположения о возможной гибели своей родины.

Мы со Стариком недоуменно переглядываемся.

Бородатый толстяк спешит ко мне и дружески похлопывает по моим плечам, слегка обнимая руками.

— Судите сами, — объясняет поляк для тех, кто не понял или сидел в последнем ряду, — отчего-то каждый из граждан бывших советских республик начинает общение с нами, поляками, именно этой фразой: О, ще польска еще не сгинела? Но почему это моя Польша должна погибнуть? Мне это непонятно и удивительно….

Я украдкой смотрю на Старика и, по его несколько смятенному виду, угадываю, что он собирался поприветствовать встречающего, аккурат этим бравым предложением.

— Даже туркмен приезжал весной, заключать договор о поставке газового оборудования, — продолжает обидчиво поляк и тот: О, шшчэ, пульска ашчэ нэ сгынэла, — передразнил он неведомого посланца великого туркменбаши. — А, с чего бы Польша должна гибнуть? Наоборот….

Я смущенно кривлю губы в улыбке. Как раз это словосочетание было и моей нехитрой домашней заготовкой — порадовать поляка познаниями в польском языке. А, тут — вон оно что….

Вспоминаю сразу же и откуда оно всплыло и запомнилось. Во времена моей молодости по телевизору шли очень популярные польские сериалы: «Четыре танкиста и собака» и «На каждом километре». В первом отчаянные польские солдаты громили немцев. А, во втором — отважный польский разведчик (поручик или капитан Клосс) дурил и водил за нос тех же немцев. А наши солдаты всегда приветствовали своих польских союзников, именно этой фразой. Тогда Польша, действительно, была полностью оккупирована и находилась на краю гибели. Вот она и приклеилась, эта фразочка. Естественно, жизнерадостному толстяку вопрос: «жива ли Польша?» и обиден и непонятен. Тем более, что наши бывшие совки, оказывается, всегда с него и начинают общение….

Несмотря на свой весьма легкомысленный вид, бородач страшно деловит. У него уже все готово к нашему приезду. Некоторое время они со Стариком оживленно щебечут на польском языке, с обилием шипящих и свистящих звуков, а потом ударяют по рукам.

— Вшистко едно пшепадать, бешт тэго дъябла! — азартно говорит Старик.

Поляк просто расплывается в улыбке.

Не ручаюсь за точность воспроизведения фразы, но смысл ее, в переводе на русский такой: «А, все равно пропадать, черт возьми!»

Мы быстро загружаем в джип оборудование, сверяясь со своим списком, чтобы не упустить чего-нибудь нужного. Едем мы, судя по всему, в изрядную глухомань и не хотелось бы возвращаться за какой-то необходимой мелочью. К тому же, возвращение у нас считается очень плохой приметой.

Перекладывая в джип два акваланга улыбчивый толстяк, что-то говорит, качая головой. Я улавливаю только слово «дайвинг».