Эндрю Пайпер - Проклятые Страница 62

Тигр ушел. Или нет? Что происходило в углах церкви, я не мог увидеть, а там вполне хватало для него места, чтобы устроиться на ночь. Он — охотник. У него есть время подождать.

И он пришел за мной.

Я это знал, потому что уже видел эту тварь. Когда побывал здесь в прошлый раз и Эш привела меня к дому на Альфред–стрит. Она не могла войти внутрь, но очень хотела, чтобы это сделал я. Тогда я убежал, и меня остановило существо, которое мне не удалось рассмотреть из–за прожекторов, освещавших бейсбольный стадион. Но его глаза я запомнил. И этот огонь, полыхавший в них.

Я выбрался из узкого пространства за трубами органа. Прошел к дверям и вышел наружу в черно–белое утро. Все окутано тонкой, прозрачной металлической дымкой тумана. Вудворд практически безлюден. Лишь вдали несколько смутных одиноких фигур пробираются куда–то вдоль тротуаров.

Направившись снова на юг, я подумал, не лучше ли будет двигаться через более тихие, обжитые улицы, однако тут же выбросил эту идею из головы. Именно по Вудворд–авеню мой отец добирался в деловой центр на службу, по этой улице Эш отправилась в свое последнее путешествие. Именно Вудворд–авеню ведет к сердцу Детройта. Так что из двух зол лучше выбрать меньшее.

Путь преграждали многочисленные обломки, захламлявшие тротуары, поэтому я старался держаться больше проезжей части. В районе Ферндейл двери большинства магазинов и деловых центров были либо закрыты, либо открыты, либо вообще отсутствовали, однако никто в них не заходил и не выходил оттуда. Редкие прохожие, заглядывавшие внутрь, сразу разворачивались и направлялись назад, откуда пришли. Похоже, единственной их целью было просто рассматривать витрины.

Трудно сказать, сколько прошло времени (поскольку мои «Омега» по–прежнему показывали двенадцать то ли дня, то ли ночи), когда я, наконец, пересек трассу 8–й Мили и вступил в собственно Детройт. Здесь, так же, как в мире живых, перемены стали заметны сразу, причем перемены разительные. Огромные пустыри по обе стороны Вудворд–авеню. Обломки ангаров из шлакобетона, остатки тягачей и складских помещений. И огромное количество мертвых.

Их число удвоилось, когда я прошел четверть мили от кладбища Вудлон до бетонной громады экспоцентра. Как напоминание о прошлом здесь еще сохранилась часть аттракционов парка. Неподвижное «чертово колесо». Ряды игровых площадок с обвалившимися крышами. Покосившееся колесо карусели.

Некоторые из мертвецов бродили вокруг всевозможных лошадок, ракет, американских горок, разглядывали их, словно ожидая, что они заработают сами по себе. Двое прогуливались, держась за руки, и выглядели так, будто потерялись. Казалось, они никогда не замечали друг друга, но не могли отпустить своего спутника. На другой стороне улицы, там, где кладбище, высокие деревья обещали более свежий воздух и место для отдыха, закрытое от тех, кто мог бы следить за мной с улицы. Это подтолкнуло меня присоединиться к другим слонявшимся здесь прохожим.

Я старался не встречаться с ними взглядами, однако они, похоже, стремились заглянуть мне в глаза.

Эти взгляды я чувствовал. Кто–то смотрел на меня пристально, другие — с изумлением, иные — с ненавистью. Но на протяжении всего пути никто не подошел ко мне достаточно близко, чтобы прикоснуться. Из чего я сделал вывод, что здесь, в ПОСЛЕ, — это, видимо, одно из правил поведения.

В сотне ярдов от меня была установлена декоративная каменная глыба. Я уселся и прислонился спиной к ее холодной шершавой поверхности. Конечно, для скамьи не очень удобно, но мне уже было не до таких мелочей. Я провалился в сон.

Я открыл глаза, когда что–то ударило меня по плечу. Оказалось, что передо мной стоят три человека, которых не было поблизости перед тем, как я заснул.

Женщина и двое мужчин. Один — лет двадцати, с вьющимися волосами, другой — с голым торсом, покрытым искусно выполненной татуировкой, старше первого лет на двадцать. Их темнокожая спутница с выгоревшими до желтизны волосами могла оказаться любого возраста в этом промежутке.

— Мудак! — произнес тот, что помоложе.

— Козел и мудак! — согласился его спутник. А потом ударил меня по лицу.

Да, мама была права. Здесь можно умереть даже после смерти. И можно также выплюнуть выбитый зуб на ладонь и чувствовать при этом, как голова разламывается от звона в ушах.

Стало ясно, что нужно немедленно подняться, — если я не сделаю этого прямо сейчас, эти двое не остановятся и доведут дело до логического конца. Достаточно было посмотреть на их лица. В их глазах загорелся огонь, ноздри раздулись от возбуждения. Раздалось странное, словно девчоночье, хихиканье женщины. Привычное возбуждение, которое приходит, когда видишь, что сейчас произойдет что–то интересное.

В этой ситуации я случайно принял хорошее решение. Вместо того чтобы попытаться сразу вскочить на ноги, я резко развернулся к ним спиной. Одной рукой нащупал выступ на каменной глыбе, который можно было использовать, чтобы уцепиться за нее, как за лестницу, и выпрямиться. В то же время другой рукой я схватил с земли первый попавшийся булыжник и зажал его в кулаке. Но тут же и забыл про это оружие, поскольку теперь их удары градом посыпались на мою спину.

Поднявшись, я уперся ногой в поверхность камня и резко оттолкнулся назад, стараясь всем своим весом прорваться сквозь окружившую меня троицу.

— Не, ну ты посмотри! Мать твою разэтак, ты видел? — изумился тот, что постарше, и с осуждением покачал головой, словно моя попытка убежать была глубоко несправедливым поступком.

Быстро оглядываюсь по сторонам. Если я собираюсь бежать, а я собираюсь, то следует это делать, пока они не принялись за меня всерьез и не превратили в отбивную. Вот только куда удирать?

Любое направление не казалось лучше другого, поскольку события последних секунд привлекли внимание толпы. Темные личности, слонявшиеся неподалеку, начали собираться вокруг валуна, на котором я имел неосторожность задремать, и их намерения ясно угадывались. Безразличие явно уступало у них место ничем не контролируемой ярости, и она хотела выплеснуться. На меня.

А потом раздался топот. Гнев вернул их конечностям способность быстро двигаться.

Мышцы моих ног никогда не соответствовали их длине. Результатом оказался замедленный старт. Но будь у меня пространство для маневра, не подгибайся у меня колени, я, пожалуй, перешел бы в галоп. Совсем как та зебра, что я видел вчера у турникетов.

Наверное, так я смотрел на тех, кто меня преследовал. Неловко, испуганно. Словно жертва, которая умоляет дать ей отсрочку хотя бы на секунду–другую.