Николай Петри - Колесо превращений Страница 62

- А ничего бабуля-козуля! - уже успел сострить один из засады - на тропе стали собираться все, кто долгие часы томился в сырой траве.

Подошли кудесник с милостником. Вышата выглядел обескураженным. Ярил молчал, о чем-то напряженно размышляя. А воины сбились в кучку, и до кузнеца стал долетать их заглушаемый ладонями смех.

"Похоже, мы нынче здорово прославились", - подумал Милав. И мысль эта показалась ему совсем невеселой.

- Наверное, мне нужно извиниться... - пробормотал Вышата, чувствуя себя не в своей тарелке.

- Подожди с выводами, - остановил кудесник Вышату и, обратившись к воинам, приказал. - Приведите сюда эту козочку.

Воины, давясь смехом, кинулись вслед животному На тропе остались лишь Милав, Вышата и кудесник Ярил. Последний, в отличие от своих молодых товарищей, не выглядел ни подавленным и ни веселым - он целиком был поглощен напряженной работой ума. Прошло некоторое время, а воины не возвращались

- Что они там копаются? - недовольно проговорил Вышата

В это время вернулся один из посланных.

- Козы нигде нет, - виновато сказал он - смеяться воину больше не хотелось.

- Как это нет?! - возмутился Вышата. - В кустах ищите, в траве!

Воин опрометью бросился выполнять приказание. Через минуту до милостника долетели обрывки слов - воин передал распоряжение.

- Не найдут они козу! - вдруг сказал кудесник

- Почему? - не понял Милав.

- Потому что не коза то была.

- Кто же?!

- А это, парубки вы мои несмышленые, сам Аваддон спробовать нас приходил... И спробовал по всем статьям!

* * *

Сэр Лионель, стоя на вершине самой высокой сторожевой башни, во все глаза всматривался в сторону дороги на Рудокопово (именно там и должна была состояться его встреча с Милавом-лопухом). Однако сколько он ни вглядывался в том направлении, напрягая зрение до рези в глазах, в ожидании зафиксировать любые перемещения или события, но так ничего и не заметил Уже и утро наступило, и туман истаял, пряча поредевшие лохмы по ямам да оврагам. Кальконис облегченно вздохнул - лучше нынешняя "размеренная" жизнь под дамокловым мечом грядущего штурма росомонов, чем неожиданные всплески бешеной активности черного мага, которые каждый раз в обязательном порядке весьма круто меняли жизнь любителя сладкозвучной рифмы. В предвкушении спокойного дня Кальконис стал спускаться на землю, напевая что-то из героической саги Артарголя:

Я страшный воин Артарголь,

Меня не сломит алкоголь.

Меня не сломит алкоголь,

Ведь викинг я, ведь я - король!

Напрасно доблестный сэр Лионель вспомнил сей героический мотив, ой, напра-а-асно! Ибо внизу его поджидала совсем не восторженная публика, и даже не публика вовсе.

- Я рад, что в вас заговорил патриотизм викингов! - Голос чародея просвистел над Кальконисом, как пучок розог, готовых впиться в тело своей жертвы.

Кальконис вздрогнул, повернулся на голос и увидел Аваддона, красноречиво разминающего свои тонкие пальцы, способные при необходимости завязать конскую подкову в забавный бантик.

- Ик.. - Единственное, что родилось в горле Калькониса при виде чародея, бледневшего от бешенства.

Аваддон шаг за шагом наступал на стремительно уменьшавшегося в размерах Калькониса - словно тело философа медленно втягивалось в некий внутренний резервуар. Да уж, от судьбы... и Аваддона далеко не убежишь. Это сэр Лионель понял, когда его физиономия (по личному убеждению философа - не без аристократизма и благородства) стала добросовестно подстригать траву, произрастающую повсюду в изобилии. Оно бы ничего - не самое плохое занятие газон стричь, состоя в услужении у чародея, но при этом Кальконису приходилось еще и на вопросы отвечать! А это было совсем не просто - со ртом, полным сочных побегов, а также остатков жизнедеятельности многочисленной живности, обитающей в крепости.

- Так ты говоришь, что кузнец ничего не заподозрил? - спрашивал Аваддон, выбирая самые густо заросшие места и орудуя Кальконисом, как заправский косарь.

- Клянусь, магистр Аваддон! - хрипел Кальконис, выплевывая изо рта готовый силос.

- Тогда объясни: почему на месте вашей встречи меня ждала засада из дюжины гридей? - Новый взмах, и новая порция пахучей травки-муравки у Калькониса в зубах, за которыми он так тщательно ухаживал.

- Не могу знать! - верещал Кальконис, разравнивая носом многочисленные коровьи "мины"! - Не могу знать!...

Сэра Лионеля спасло то, что Аваддон не любил грубой физической работы, а интенсивная косьба здорово утомляет мышцы. О своем "помиловании" на сегодняшний день Кальконис узнал по резкой команде Аваддона:

- Кресло мне немедленно!

Счастливый Кальконис понял, что летит в нужную сторону. Удачно спланировав недалеко от крыльца, он резво вскочил на ноги и кинулся выполнять поручение чародея. Через минуту можно было наблюдать идиллическую картину: Аваддон с невозмутимым видом восседает в любимом кресле Годомысла, а рядом в глубоком поклоне склонился преданнейший слуга, готовый за своего господина отдать, не задумываясь, жизнь... разумеется, не свою!

- Послушайте, сэр Лионель, а что это за мерзкий запах стоял в вашей комнате сегодня утром? - спросил Аваддон, совершенно расслабленный после славной экзекуции.

- Да... собственно... понимаете... - Кальконис к такому вопросу оказался не готов, а откровенно лгать он не хотел: вдруг чародей прочитает его мысли?!

Аваддон бросил на него насмешливый взгляд:

- Мало того, что вы трус, вы, к тому же зас... - Кальконис даже зажмурился, готовый услышать самое ужасное и обидное оскорбление из всех, что он получил в этой стране. Но чародей фразы не закончил: - Впрочем, это ваше личное дело. Меня занимает сейчас другое...

- Я весь внимание, уважаемый магистр, - пролепетал Кальконис - он был невероятно благодарен чародею за то, что оскорбительное слово так и не сорвалось с губ чародея. А то, что Аваддон слегка поработал им как серпом, - сущий пустяк, газон перед теремом ровнее будет!

- Что ж ты, Вышата-удалец, старого человека столь долго ждать заставляешь?

Встреча милостника с баенником произошла почти на том же месте, что и прежде. Но от света дня старик спрятался в самых густых зарослях камыша, и Вышате пришлось пробираться к нему по шею в холодной воде. На недовольное ворчание милостника старик ответил поговоркой:

- Кто надежней схоронится - тому дольше жизнь приснится!

- Как бы не так! - продолжал ворчать Вышата. - От постоянных омовений в речке Малахитке по утрам, да еще после бессонной ночи, недолго и в гробовину-домовину сыграть.

- Э-э, молодец, - отозвался баенник, - я при своей немощи не ропщу, а тебе-то и вовсе не к лицу слова слезливые!