Валерий Заворотный - Кухтик, или История одной аномалии Страница 63

Посыльный пожал плечами.

- Не поеду никуда, - проворчал Елка, - грипп у меня, температура. Пошли они на фиг со своим заседанием. Так и передайте.

Четверо посыльных стояли не двигаясь.

- Ну, что? Сказал же - не поеду! - Елка зажмурился и громко чихнул.

- Очень сожалею, - произнес главный посыльный ровным, спокойным голосом. - Без вас возвращаться не велено.

- Чи-и-во? - протянул Елка.

Посыльные стояли молча, засунув руки в карманы серых плащей.

Большая Елка внимательно посмотрел на них, потом глянул на жену и пошел одеваться.

В зале Большого дворца за столом сидели члены Высшего Партийного Органа. Вдоль стен в два ряда восседали городские начальники - и ныне действующие, и давно выгнанные с работы. Во главе стола находился Первый Демократ. Рядом с ним - Лихач.

Большая Елка вошел в зал, остановился у входа, поглядел вокруг и тут же понял, зачем его вызвали.

- Привет, - весело сказал Лихач и указал на свободный стул у стены. А мы уж заждались... Проходи, милости просим...

Елку в детстве иногда били во дворе соседские мальчишки. Иногда бил он сам. Позже, в юности, его как-то поколотила ночью пьяная шпана на вокзале. Однажды на спортивной площадке ему въехали в лицо тяжелым волейбольным мячом и сломали нос. Уже в зрелом возрасте он сильно подрался с кем-то в деревенской бане. С кем именно - точно не помнил. Но никогда никто и нигде не возил его мордой по полу.

В зале Большого дворца он впервые испробовал и это...

Через три часа Елка сидел один на своем стуле около накренившейся белой стены и сквозь туман, застилавший глаза, смотрел в спину последнему городскому Начальнику, покидавшему зал. Его мутило. Он попробовал встать, но с первой попытки не смог. Попробовал ещё раз, потом ещё и наконец поднялся со стула.

Золоченая дверь приоткрылась, из-за неё показался Первый Демократ. Он подошел и взял Елку под руку.

- Не расстраивайся, - негромко сказал Микки. - Бывает... Ну, поперли тебя с Начальников. Не конец же света. Я тебя каким-нибудь министром пристрою. Не переживай.

- Суки, - хрипло ответил Большая Елка.

Микки осторожно повел его к выходу.

- Сам виноват, - приговаривал он. - Тут, знаешь, такой бульдозер... Поперек вставать - себе дороже.

- Суки, - повторил Елка.

- Надо было тебе ещё больше повиниться, - сказал Микки. - Они это любят. Снять-то тебя все равно б сняли, но мучили бы меньше. А то вон как разделали!

Большая Елка оперся о плечо Первого Демократа.

- Это Лихач, гад, все подстроил, - прохрипел он, с трудом двигая языком. - Это его работа. А ты... ты тоже под него лег!

Микки тяжело вздохнул.

- И ты б на моем месте лег. Поверь мне - лег бы как миленький. Ты что, первый год в партии? Сам, что ли, не снимал? Скажи ещё спасибо, что не при Вожде живем.

- Ну, погодите, гады... Ну, погодите... - шептал Большая Елка, едва передвигая ноги.

Они подошли к дверям.

- Давай-ка я тебя до машины провожу, - сказал Микки помятому великану. - Отъездился ты на своем автобусе...

Возвращаясь назад по длинному гулкому коридору, Первый Демократ старался не думать о том, что произошло. На душе его было гадко. У дверей своей приемной он увидел Лихача в окружении городских Начальников. Чуть поодаль толклись члены Высшего Органа.

- О, хорошо, что ты вернулся, - сказал его Главный Соратник. - А мы тут с товарищами посоветовались... - Лихач указал на кучку членов Высшего Органа. - ...и, понимаешь, есть мнение, что не все у нас в порядке. Имеются некоторые, так сказать, перегибы. Отдельные наши соратники позволяют себе слишком увлекаться перековкой... Вопреки, так сказать, воле народа.

Он обвел рукой Начальников.

- Народ не понимает, - вякнул кто-то из-за его спины. - Народу не ясно!

- Некоторые товарищи подкидывают нам чуждые идеи, - громко продолжал Лихач, - не считаясь, так сказать, с мнением широких руководящих партийных масс... Мы полагаем, что таким товарищам необходимо обдумать свое поведение. И если уж говорить о должностях, то мне, например, не совсем понятно наличие двух Главных Соратников. Тем более что один из них последнее время позволяет себе... Ну, ты знаешь, о ком я говорю...

Пальцы Микки непроизвольно сжались. Он глянул в сторону членов Высшего Органа. Те отвернулись.

- Ладно, я подумаю, - тихо произнес Первый Демократ.

- А чего тут думать? - сказал Лихач. - Зачем кота за хвост тянуть? Старый Друг твой как раз сейчас у тебя в приемной. Может, ты там с ним разберешься, а мы тут подождем? Чтобы не мешать, так сказать. Дело, конечно, тонкое. Никто из нас осложнений не хочет... Но если что, то можно ведь и Высший Орган собрать. Прямо сейчас. Большинство членов здесь.

Микки постоял, подумал, потом разжал кулак и быстро прошел в приемную. По дороге он задел плечом одного из городских Начальников. Попробовал задеть ещё одного, но тот увернулся...

Вечером дома Первый Демократ первый раз в жизни выпил подряд, не закусывая, три рюмки вредной жидкости.

Рикки, придя домой, застала его стоящим в пижаме на балконе под мелким холодным дождем.

- Ты с ума сошел! - воскликнула она и потащила Первого Демократа обратно в комнату. - Дождь, грипп, простуда! Да ты соображаешь, что делаешь?

Она уложила Микки в постель, закутала его одеялом и принесла из кухни стакан горячего чая с медом.

- Рикки, - сказал Первый Демократ, высунув из-под одеяла голову, - ты, случайно, не знаешь, где город такой - Лукичевск - находится?

- Зачем это тебе? Что ещё за глупости? - Жена села рядом с ним. - На, лучше попей чаю.

Микки зажал в ладонях горячий стакан и отхлебнул глоток.

- В Лукичевск хочу, - сказал он задумчиво, - в Лукичевск... Там небось тихо... Там лук растет...

V

Пятое лето перековки подходило к концу.

На мокрых полях большими кучами лежал Solanium Tuberosum.

На прилавках магазинов стояли одинокие банки рыбных консервов.

На стенах домов висели порванные плакаты.

На главной площади Лукичевска толпился народ.

Сидя у окна в своей комнатке, Кухтик смотрел, как люди, повернувшись к памятнику Автору Идеи, слушали кого-то, стоявшего с той стороны пьедестала.

Кухтик не видел оратора и не слышал, что тот говорил. Он видел только, как люди на площади принимались время от времени громко хлопать в ладоши. Поначалу наблюдать за толпой у памятника было интересно, но, поскольку, кроме хлопанья, он ничего расслышать не мог, это занятие ему скоро надоело. К тому же Кухтику захотелось есть, а из коридора вкусно пахло жареной картошкой. Он резонно решил, что на площади разберутся без него, и пошел проверить, как обстоят дела с ужином.

В кухне за столом сидели Колька и Надькин отец. На плите в большой сковородке жарилась картошка с луком, распространяя соблазнительный запах.