Олег Никитин - Живые консоли Страница 63

– Найдено 0 ссылок.

– Можешь идти.

Бион согнулся в поклоне и удалился на свое место за стойкой бара.

– Попробуй поискать связки «нейрохимик», «смерть» и синонимы…

Сладкий шоколад требовал чего-нибудь вроде горячего чая, и Вероника, не прибегая к помощи официанта, сотворила себе чашку напитка (Кассий знал, что она хочет получить, лучше кого-либо).

– Найдено 0 ссылок.

– Да что происходит, байт побери?… Мне что, все померещилось? Я тебя спрашиваю!

– Твоя беседа с сотрудником сетевой полиции состоялась между 12.34 и 12.56 по среднеевропейскому времени. О степени достоверности сообщенных им сведений информацией не располагаю.

– Никогда-то ты ничего не знаешь! Давай-ка просмотри все текущие новости, если будет что-нибудь по поводу эксперта из «Консолей», скажешь мне. Ты хотя бы записал наш разговор с бионом?

– Да, Вероника.

– Ты не безнадежен.

Она почувствовала знакомое состояние (как будто ей под крышку черепа пытается пролезть микроскопический жучок), возникающее у нее всякий раз, когда узел подвергается сканированию на предмет поиска ее личного генетического следа. Девушка уже собиралась спросить, кто из ее знакомых «просеивает» этот узел, как воздух рядом с ней загустел и обернулся Дюгемом.

– Я хотел сразу за тобой отправиться, но задержался на крыше, – сказал он и поманил официанта. – А потом меня срочно вызвали на работу.

– Значит, это правда?

– Что именно?

– Что некий эксперт загнулся во время опыта с интерактивным вживлением в чужой образ?

– Я так и думал, что они начнут расследование с тебя, – удовлетворенно кивнул Дюгем. – Правда, все же надеялся опередить бионов.

– Он был один.

– Какая разница? Наверняка в Департаменте контроля какой-нибудь важный бион отслеживает ход дела. Но дело вовсе не в этом, я искал тебя по другой причине.

– И по какой же?

– Когда в правлении «Консолей» узнали подробности утреннего заседания экспертного совета, знаешь, какой первый вопрос возник у нас? – Дюгем провел ладонью вокруг себя, будто очерчивая замкнутый круг: обоих собеседников скрыла матовая полусфера, непрозрачная для аудиосигналов. – Меня снабдили полномочиями на разглашение корпоративного секрета.

Девушка буквально подпрыгнула от любопытства:

– Какого?

– Этот старик-эксперт испытывал новую модель консоли, которую разработал некий изобретатель-самоучка. Пару лет назад он был принят к нам на работу по рекомендации Департамента инноваций и с тех пор мастерил свой супер-шлем. Отличие от прежней конструкции, по существу, состоит в том, что владелец консоли может по своему желанию инициировать в своем мозгу любую желаемую эмоцию.

– А зачем? – нахмурилась Вероника, слегка разочарованная «тайной».

– Ты не понимаешь? Вот, скажем, наболтала тебе Марианна всяких гадостей – тебе больно, неловко, неприятно, и вообще, как говорится, «мерзко на душе». Ты запускаешь одну из доступных процедур, электроды раздражают таламус, а тот щекочет центры удовольствия в коре. Хочешь – эротические, а хочешь – пищевые. Или все разом, если совсем уж гадкое настроение. И вот уже через минуту все твои неприятности развеялись, как дым на ветру! Понятно?

– Понятно-то понятно, а при чем здесь я?

– Я тоже сперва не понял, а потом папаша мне разъяснил. Ты слушай, я еще предысторию излагаю. Так вот, этот изобретатель – его зовут Дмитрий Гамов – никак не мог добиться чистоты эмоций, все у него лезли в мозги незапланированные реакции: вместе с насыщением – голод, с радостью – горе, а с любовью – ненависть. Я почитал предварительный отчет, уже после смерти Лупова. И вот вчера, перед самым заседанием, он додумался до одной простой, в общем, идеи. Чтобы научить таламус правильно распределять электрические импульсы, а не рассылать их по разным, прямо противоположным зонам коры, надо дать ему набор стандартных чувственных ощущений от внешних раздражителей и сопоставить его с сигналами шлема…

– А попроще можно?

– Совсем просто: прокрутить интерактивный видеоряд, чтобы человек, впервые надевший консоль, сам по себе пережил все разновидности эмоций. Специальная насадка проанализирует карту электрической деятельности таламуса и в дальнейшем будет уверенно инициировать нужные ощущения.

– Слушай, ты меня утомил. Короче можешь излагать?

– Я как раз подошел к самому важному. Этот на первый взгляд неудачный опыт, когда погиб эксперт, на самом деле – полный триумф Гамова. Парень, кстати, сейчас где-то в сетевой тюрьме, сидит в камере и не знает, что его проект получил второе дыхание. Его ведь закрывать собирались!

18

Когда стены Тиминой тюрьмы вновь обрели прочность и звездное небо подернулось белизной пластика, он спал прямо на жестком полу, отвернувшись от «бездны». Короткий импульс, посланный ему в мозг посредством Чиппи, разбудил изобретателя.

– Я не знал, что все так выйдет, – пробормотал он спросонок и потер глаза ладонью. Сразу же вернулось острое осознание заточения в камере.

Неожиданно прямо под ним пол вспучился и принял форму удобного кресла, а стена, еще несколько минут назад демонстрировавшая абстрактное звездное скопление, снова превратилась в экран.

– Следствие по вашему делу закончено, сударь, – сообщил бион с тем же бесстрастным выражением, с каким вел допрос. – Вы невиновны и можете вернуться к исполнению служебных обязанностей в корпорации «Живые консоли».

Никакой особенной радости от этого известия Тима не почувствовал. Наверняка руководство компании уже опубликовало приказ о его увольнении.

– Можно хотя бы узнать, как вы пришли к такому очевидному выводу? – хмуро спросил он. – Все равно мне теперь спешить некуда.

– В корпорации ожидают вашего возвращения, сударь, и готовы продолжить сотрудничество. – Тимино сердце подскочило – он не мог поверить, что ему простили смерть эксперта. – При вынесении оправдательного приговора я учитывал следующие факторы: анализ вашей памяти, где не содержалось прямых опасений за исход опыта, рекомендация Департамента контроля освободить вас и ходатайство вашего работодателя. Кроме того, проведенная в клинике экспертиза показала предрасположенность покойного Бенедикта Лупова к фибрилляции сердечной мышцы, что и произошло во время эмоциональной встряски. И наконец, последнее, не самое этичное, но рациональное соображение, подвигшее меня прекратить ваше дело – эксперту оставалось жить до переработки всего несколько месяцев, и он выполнил свою жизненную программу практически до конца.