Роберт Хайнлайн - Фрайдэй Страница 64

Я позвонила в университет в Сиднее, поговорила с компьютером, но в конце концов услышала человеческий голос, который признался, что знает профессора Фарнезе, но он сейчас в академическом отпуске. Нет, домашние коды и адреса никогда не разглашаются — извините. Возможно, справочная поможет.

Компьютер информационной службы Сиднея казался одиноким, потому что был готов беседовать со мной до бесконечности — он говорил все, что угодно, но только никак не признавал, что Федерико или Элизабет Фарнезе есть в его сети. Я выслушала рекламу Самого Большого Моста В Мире (это неправда) и Крупнейшего В Мире Оперного Театра (это правда), так что приезжайте к нам в Австралию и — я неохотно отключилась; дружелюбный компьютер с австралийским акцентом — это лучше, чем многие люди, обычные или такие, как я.

Мне пришлось воспользоваться тем, чего я надеялась избежать: Крайстчерч. Могло получиться так, что когда произошел переезд, из штаба босса мне послали сообщение по адресу моей бывшей семьи — если это был переезд, а не полная катастрофа. Была очень слабая возможность, что Иен, не сумев связаться со мной в Империи, мог послать сообщение в мой бывший дом в надежде на то, что его перешлют. Я вспомнила, что дала ему свой код в Крайстчерч, когда он дал мне код своей квартиры в Окленде. Поэтому я позвонила в свой бывший дом…

…и была шокирована так же, как человек, который наступает на ступеньку, которой там не было. «Терминал, на который вы звоните, не обслуживается. Звонки не коммутируются. В случае крайней необходимости звоните…» — дальше следовал код, в котором я узнала код офиса Брайана.

Я сообразила, что делаю поправку на часовые пояса не в ту сторону, чтобы получить неправильный ответ, благодаря которому смогу не звонить — и заставила себя бросить это. Здесь была середина дня, начало четвертого, значит, в Новой Зеландии было завтрашнее утро, одиннадцатый час, в это время была самая большая вероятность застать Брайана. Я набрала его код, всего несколько секунд подождала ответа со спутника, и передо мной появилось его изумленное лицо. — Марджори!

— Да, — согласилась я. — Марджори. Как дела?

— Почему ты мне звонишь?

Я сказала:

— Брайан, пожалуйста! Мы были женаты семь лет; разве мы не можем по крайней мере вежливо говорить друг с другом?

— Извини. Чем я могу тебе помочь?

— Мне неудобно отрывать тебя от работы, но я позвонила домой и узнала, что терминал не работает. Брайан, ты, конечно, знаешь из новостей, что связь с Чикагской Империей прервана из-за чрезвычайного положения. Из-за убийств. Того, что комментаторы называют «Красный четверг». В результате я сейчас нахожусь в Калифорнии; я так и не доехала к себе в Империю. Ты мне можешь сказать что-нибудь о почте или сообщениях, которые могли прийти мне? Ты понимаешь, я ничего не получала.

— Я ничего не могу сказать. Извини.

— Можешь ты мне хотя бы сказать, нужно ли было что-то пересылать? Зная только то, что сообщение пришлось переслать, мне будет легче отследить его.

— Дай подумать. Те деньги, что ты получила… нет, ты их взяла с собой.

— Какие деньги?

— Деньги, которые ты потребовала вернуть тебе — а иначе ты устроишь публичный скандал. Немногим больше семидесяти тысяч долларов. Марджори, я удивляюсь, как ты набралась наглости показать свое лицо… после того, как твое недостойное поведение, твоя ложь и твоя холодная алчность разрушили нашу семью.

— Брайан, о чем ты вообще говоришь? Я никому не лгала, я не считаю, что неправильно вела себя, и я не взяла из семьи ни пенни. «Разрушила семью», как? Меня вышвырнули из семьи, без каких-либо предупреждений — пнули ногой и выгнали, в течение нескольких минут. Я никак не могла «разрушить семью». Объясни.

Брайан объяснил, со всеми холодными и мрачными подробностями. Мое недостойное поведение, конечно, было одним целым с моей ложью, а это нелепое заявление, что я живой артефакт, нечеловек, и таким образом, я вынудила семью потребовать аннулирования. Я попыталась напомнить ему, что я доказала, что я улучшенная; он отмахнулся от этого. То, что помнила я, и что помнил он, не совпадало. А насчет денег, я опять лгала; он видел расписку с моей подписью.

Я перебила его, чтобы сказать, что любая подпись, похожая на мою, на таком документе должна была быть подделкой, потому что я не получила ни единого доллара.

— Ты обвиняешь Аниту в подлоге. Твоя самая бесстыдная ложь.

— Я ни в чем Аниту не обвиняю. Но я не получила от семьи никаких денег.

Я действительно обвиняла Аниту в подлоге, и мы оба это знали. И, возможно, заодно обвиняла и Брайана. Я вспомнила, как Вики однажды сказала, что у Аниты соски напрягаются только от больших доходов… а я шикнула на нее и сказала, чтобы она перестала издеваться. Но и другие тоже намекали на то, что Анита фригидна — состояние, которое ИЧ не может понять. Вспоминая прошлое, мне казалось возможным, что вся ее страсть относилась к семье, ее финансовому благополучию, ее престижу среди окружающих, ее силе в обществе.

Если так, она должна была ненавидеть меня. Я не разрушила семью, но мое изгнание стало первой костью домино в ее крушении. Почти немедленно после моего отъезда Вики поехала в Нукуалофа и проинструктировала адвоката подать на развод и уладить финансовые вопросы. Потом Дуглас и Лизпет уехали из Крайстчерч, поженились отдельно, а потом подали такое же заявление.

Одна капля утешения: я узнала от Брайана, что результаты голосования против меня были не шесть — ноль, а семь — ноль. Это лучше? Да. Анита постановила, что голосовать следует акциями; крупные держатели, Брайан, Берти и Анита, голосовали первыми, подав против меня семь голосов, что составило абсолютное большинство — после чего Дуг, Вики и Лизпет от голосования воздержались.

И все-таки, слишком маленькая капля утешения — они не выступили против Аниты, не попытались остановить ее, они даже не предупредили меня о надвигающихся неприятностях. Они воздержались… а потом отошли в сторону и позволили привести приговор в исполнение.

Я спросила Брайана о детях — и он мне резко ответил, что это не мое дело. Потом он сказал, что очень занят и должен отключиться, но я задержала его, чтобы задать еще один вопрос: что сделали с кошками?

Он, казалось, был готов взорваться. — Марджори, у тебя совсем нет сердца? Твои действия причинили нам столько боли, привели к таким трагическим последствиям, а ты хочешь знать о чем-то настолько банальном, как кошки?

Я подавила свой гнев. — Я действительно хочу знать, Брайан.

— Я думаю, их послали в общество охраны животных. Или на медицинский факультет университета. Прощай! Пожалуйста, не звони мне больше.

— На медицинский факультет… — Мистер Андерфут, привязанный к операционному столу, пока студент-медик режет его скальпелем на части? Я не вегетарианка и не собираюсь спорить об использовании животных в науке и обучении. Но, если это нужно делать, Боже милостивый, если ты есть, не позволяй этого делать с животными, которых воспитывали с мыслью о том, что они люди!