Валерий Нечипоренко - Агент чужой планеты Страница 64

-- Я -- пленница... -- прошептала она.

-- Послушайте, милая пленница! -- усмехнулся я. -- Перестаньте играть в кукольный театр. Весь дом в вашем распоряжении, кроме подвала и башенки. Можете пользоваться телефоном, но честно предупреждаю, что разговор записывается и в случае каких-либо двусмысленностей пострадает ваш горячо любимый папаша. Расположиться можете наверху. Выбирайте любую комнату. Встретимся после того, как вы отдохнете. Тогда и потолкуем. У меня есть несколько интересных вопросов. Хотелось бы услышать ваш ответ. Ну, счастливо!

Первым делом я отправился к Степану. Он поведал мне некоторые подробности похорон своих родителей, затем принялся пространно рассказывать о том, как они с Аннушкой мечтали перебраться поближе к солнцу. И вот привалило наследство!

Мог ли я осуждать его за эту даже не скрываемую радость? Разве я сам не ликовал, получив наследство дядюшки, которого, кстати сказать, я не вспоминаю уже много лет?

-- Степан, я беру вас с женой на службу, -- прервал я его излияния. -Условия те же.

-- Будем стараться, хозяин. Не пожалеете.

-- Вот тебе первое задание. В моем доме спит девушка. Нужно покараулить ее сон, ясно? Но только снаружи.

-- А кто она вам? -- бесцеремонно спросил он.

-- Степан, если хочешь работать у меня, то приучись не задавать лишних вопросов.

-- Да разве он лишний? -- удивился Пономарец-младший. -- Если, к примеру, она вам родня или хорошая знакомая -- это одно, а если какая-нибудь профурсетка, то может и спереть чего, а спрос-то с меня.

-- Это хорошая знакомая, -- терпеливо разъяснил я.

-- Ну вот видите, хозяин! Спросил-то я, выходит, правильно, а?

-- Правильно, успокойся. Но все же постарайся спрашивать меня пореже и делай так, как я говорю. Аида!

На столе в гостиной я нашел листок с ее записями, не читая, сунул в карман и, дав Степану последние наставления, направился к Балашовым.

Вика готовила завтрак. Саныч, по ее словам, всю ночь работал на отгрузке товара, вернулся недавно и завалился спать. Измотался бедненький. Не бережет себя. А ведь рана по-настоящему еще не зажила.

-- Пусть отсыпается, -- кивнул я. -- У меня дело к тебе, Вика.

-- Пожалуйста. -- Она мягко улыбнулась. -- Хотите оладий со сметаной?

-- Спасибо, не хочу. Вот тебе деньги, вот женские размеры. В смысле одежды. Купи, пожалуйста, все необходимое. От платья до... ну, сама понимаешь.

Она вспыхнула.

-- Хорошо, Вадим Федорович. Мне нетрудно.

-- Это для моей гостьи. Она стройная, брюнетка. Так что сообрази насчет расцветки. Бери только хорошие вещи. А когда купишь, отнеси ко мне. Там во дворе сидит такой большерукий мужичок по имени Степан, скажешь, чтобы передал по назначению. Договорились? Спасибо, Вика.

Попрощавшись с ней, я помчался в город. Утренняя прохлада врывалась в окошко.

Я смотрел на дорогу, но видел Инну -- ее серые глаза, упрямо сжатые губы, вьющиеся от природы темные волосы. Инна... Замечательное имя! Оно чем-то созвучно другому дорогому для меня имени -- Алина. И в их облике есть нечто сходное, хотя они принадлежат к разным женским типам. Что же? Загадка! Да, та загадка, которая делает женщину волнующей и желанной. Я не знаю, как сложатся мои отношения с Инной. Но, клянусь, я не повторю ошибки. Никаких биополей. Я добьюсь ее расположения иными средствами.

Господи, неужели произошло чудо и я снова влюбился?

* * *

Поначалу у меня было намерение заехать к Кителю и раскрутить его. Правда, я не знал адреса. Но ведь можно позвонить Санычу.

Однако на въезде в город я почувствовал, что клюю носом.

Надо бы вздремнуть пару часиков. Такая ночь позади! Дома я прилег на диван, а когда снова открыл глаза, часы показывали пять вечера. Ничего себе вздремнул! Китель подождет. Я переоделся, спустился вниз и помчался в Жердяевку.

* * *

Вика постаралась.

На Инне был элегантный костюм цвета морской волны, замечательно гармонировавший с ее смуглой кожей и черными вьющимися волосами. Я не испытывал нужды думать о том, красива ли она. Я только чувствовал, что в присутствии этой женщины мне хочется быть значительнее, умнее, интереснее.

Но в ее глазах стоял ледяной холод. Во мне она видела врага.

Ее не возьмешь расхожими комплиментами. Нужно что-то другое. Искренность? Попробуем.

Мы сели за накрытый мною стол. Судя по состоянию холодильника, Инна до сих пор не притронулась к еде.

-- Как отдыхалось?

-- Благодарю вас.

-- Степан сказал, что вы проснулись довольно рано. Но следов обеда почему-то не заметно.

-- Я привыкла хозяйничать только в своем доме.

-- Пусть так. Но от приглашения поужинать вы, надеюсь, не откажетесь? Она промолчала.

-- Что будете пить?

-- Немного шампанского.

-- Отлично! -- Я наполнил бокалы. -- Давайте, Инна, выпьем за взаимопонимание.

-- Избавьте меня, пожалуйста, от лицемерных тостов. Я отставил свой бокал.

-- Обожаю, когда женщина немного задирается, но не кажется ли вам, что вы переигрываете?

-- По-моему, это вы ведете какую-то игру.

-- Да, черт побери! -- не выдержал я. -- Игру, которую вы мне навязали! -Тут меня прорвало. -- Послушайте! Что вы о себе воображаете?! У вас нет ни малейшей причины для этой киношной суровости. Вы жаждали моей смерти и, если бы не счастливый случай, расправились бы со мной самым жестоким способом. Вы, такая утонченная молодая женщина, готовы были обагрить руки, ваши хорошенькие музыкальные пальчики, кровью человека, которого увидели впервые в жизни. Но, заметьте, я даже не сержусь. И не злоупотребляю своими возможностями. Мне ничего не стоило шепнуть парням пару слов, и вы навсегда остались бы в том долбаном подвале. В конце концов, я мог попросту сдать вас в милицию, и вы провели бы восемь-десять лет -- самых лучших лет жизни -- в живописных местах, откуда прибыл недавно ваш драгоценный папаша. То есть я хочу сказать, что имею право на более благосклонное отношение с вашей стороны, вы не находите?

Мой монолог был выслушан с возрастающим негодованием. Лед стремительно таял.

-- О чем вы говорите?! -- разрумянившись, воскликнула она. -- Это невероятно! Убийство? Да за кого вы нас принимаете?! -- Ее голосок звенел от возмущения.

Тут уж я рассвирепел:

-- Милая девушка, не держите меня за дурачка! В свое время ваш папаша пытался укокошить меня более изощренным способом. Только кишка оказалась тонка. Хотите, расскажу?

-- Перестаньте оскорблять моего отца, вы, негодяй! -- Она была готова запустить в меня тарелкой.

-- Ах так! Значит, это была шутка? Этакая невинная детская шалость?

Она первой взяла себя в руки и заговорила спокойнее:

-- Вам не надо притворяться. Я знаю все. Папа -- святой человек. Он пострадал невинно. Из-за вас. Это вы его оклеветали. Он все потерял. Наш дом конфисковали, описали все имущество. Думаете, я ничего не помню? Если хотите знать... Когда папа вернулся из заключения и рассказал всю правду, мы решили, что вы обязаны возместить нашей семье, вернее, ее остаткам хотя бы часть утраченного. Это справедливо.