Владимир Яценко - Бог одержимых (сборник) Страница 65

— Тогда не будем мешкать, — сказал Малик, поддаваясь гипнозу её форм и движений, — и немедленно приступим к добыче маленьких ибрагимчиков. Жена должна угадывать мысли и желания супруга.

Мария рассмеялась.

— Вот! Теперь смешно! По-настоящему. Милый, когда я без купальника, твои мысли угадать не сложно. А когда ты без плавок, твои желания очевидны!

— Иди ко мне, женщина, — теряя терпение, рявкнул Ибрагим. — Твой мужчина решил высечь из тебя искру жизни!

Она легко поднялась на борт, и они любили друг друга.

…

А потом Ибрагим, погладив кольцо индикатора зачатия, пожаловался:

— Всё равно белое!

Мария в сладкой истоме подняла руку и присмотрелась к кольцу:

— Не всё сразу, милый. Чтоб индикатору уловить движение бластоцисты, должны пройти хотя бы сутки. Но можем повторить… контрольный выстрел. Как ты?

— Негодница! — нисколько не злясь, загремел Ибрагим. — Кто позволил тебе бесстыжие речи?!

— Законы твоих предков, дорогой, — со всем возможным смирением ответила Маша. — Впрочем, мне нравится. И если для признания прав жены требуется сын, будем делать сына!

Она поднялась на колени, опустилась грудью на палубу и, целуя кольцо, громко зашептала:

— Колечко, колечко, спаси моё сердечко, стань, как небо, синим, а нас порадуй сыном.

— В-вах! — выдохнул Ибрагим, глядя на фигуру жены.

— Что именно "в-вах", дорогой? — невинно спросила Маша, игриво оборачиваясь к нему. — Магия или моя ноги?

— Ноги? — уточнил Ибрагим, вновь чувствуя приятное напряжение. — А если просят дочь, то с чем рифмуют "розовый"?

— Я, конечно, могу открыть тебе и эту тайну, — подползая к нему, прошептала Маша. — Но, боюсь, мать-природа может не понять, какая из моих просьб настоящая.

— Не придавай Аллаху сотоварищей, — строго сказал Ибрагим. Но она в его строгость не поверила. — Но рисковать не будем. Пусть будет синим. Нам нужен мальчик. А розовый цвет попросишь в следующий раз. Девочки нам тоже нужны… много девочек.

— Потому что мужчинам нужно больше жён, чем одна? — невинно спросила она.

Обсуждение этой темы обычно оканчивалось ссорой и слезами.

— Умираю от голода, — сказал Ибрагим.

Мария поцеловала его в щеку и поднялась. Она достала из герметичного рундука под скамьёй пластиковый контейнер с едой и расшитые золотой ниткой халаты из фиолетового шёлка, — подарок её матери на их свадьбу. "Чудная женщина, — подумал о тёще Ибрагим. — Так и не поверила, что у меня на родине такую одежду не носят".

— Сейчас я тебя спасу, — пообещала Мария. Приталивая поясок халата, она вспорхнула на спардек. — Сполосни корзину с едой, милый, даже варварам нужно отрабатывать право на пищу!

— Варварам?

Ибрагим опустился на нижнюю ступеньку трапа и обмыл в море контейнер.

— О каких "варварах" ты толкуешь, женщина? — уточнил он уже на спардеке, кутаясь в халат и укладываясь на ещё влажный после уборки хасыр.

Мария бросила ему подушку-миндер.

— О восточных, — ответила Мария, открывая контейнер. Она красиво разложила голубцы и бутерброды с икрой на огромном металлическом блюде. Отдельными горками высились помидоры, огурцы, редиска и несколько пучков зелени. — О турках, которые всё ещё держат гаремы, а совсем недавно мучили болгар.

— Ха! — Ибрагима на минуту отвлекла долма в капустных листьях, но мысль он не потерял: — И это говорит мне дочь народа, в обычаях которого было прятать женщин на горе, а провинившихся соседей вырезать тысячами?

— Не на горе, а в горнице, чёрт нерусский, — смеясь, поправила мужа Мария. — И что ещё за история про тысячу зарезанных?

— Не "на заду", а "в заднице"? — улыбнулся Ибрагим. — Видно, стал забывать русский… а зарезанных было не одна тысяча, а пять. О зверствах Меньшикова в Батурине слышала?

— Нет, — нахмурилась Мария. — Не слышала.

— Зверь — существо интернациональное, Мириам, и к вере отношения не имеет. До крови охочие найдут себе оправдание и в Коране, и в Библии. Одно признание Исы: "не мир принёс, а меч", чего стоит? Любой народ хвастает своими рыцарями, но не вспоминает о своих мерзавцах.

— Но ты-то из рыцарей? Или кто там у вас — янычар?

— Тогда уж "сипахи", — поправил её Ибрагим. — Только это ты мне ответь: кто я? Человек всегда ошибается, когда о себе думает. Ты одна меня видишь, когда никто не видит. За кого почитаешь, тем и буду.

— Прямо, как в Библии, — одобрила Мария.

— А что до гарема… — Ибрагим сделал несколько глотков шербета с розовым маслом, потом пододвинул миндер к борту и удобно пристроил на подушке голову. — Очень правильный обычай. И в пользу женщин, конечно.

— В пользу женщин?

— Разумеется. Красивых женщин больше, чем достойных мужчин. Зачем же отнимать возможность у красивой женщины прожить жизнь в достатке и благополучии? Дать красивое потомство своему народу. Думать о воспитании детей, развивать свой ум и тело…

— Если всё так прекрасно, почему для меня, для женщины, сама идея "гарема" отвратительна?

— Наверное, по той же причине, по которой о зверствах турок на Балканах ты знаешь, а о Батурине — нет. Но от Москвы до Стамбула — две тысячи километров, а до Батурина — шестьсот. Социодрессура. Смешно…

— Нет, — обиженно заметила Мария. — Не смешно! И кто будет определять, достоин мужчина гарема или нет?

— Женщины, конечно. Речь ведь не о насилии, а о возможности нескольких женщин получить защиту у одного покровителя…

— Чушь! — фыркнула Мария. — Женщины не нуждаются в покровительстве. Мы можем сами о себе позаботиться!

— Разумеется, — сыто кивнул Ибрагим. Он наслаждался беседой. — И эту возможность вам дали мужчины. Разумный человек не будет перечить женщине. Он уступит ей то, чего она хочет. Поиграет и сама бросит. Аллах сделал нас разными, чтоб в караване мы были сильнее. И утверждать равенство мужчины и женщины то же самое, что идти в далёкий путь по пустыне без верблюда…

— Это кто из нас верблюд? — сварливо осведомилась Мария.

— А вот это зависит от ситуации. Если и впрямь пустыня, — верблюдом будет муж. Сильный и выносливый. Но если на коврах с шербетом, то — женщины, владелицы истинных наслаждений.

— Этому твой ислам учит?

— Ислам "не мой", — спокойно ответил Ибрагим. — Ислам сам по себе. Любой обладатель рассудка будет мусульманином. Потому что это выгодно.

— И в чём же эта "выгода", Малик?

— Подумай: Римская цивилизация простояла тысячу лет, и рухнула. Потому что была одна. Нашей цивилизации уже две тысячи лет и ничего, держимся. А почему? Потому что равновесие удерживается двумя руками: ислам и христианство. Аллах перебрасывает горячую лепёшку удачи и счастья с одной руки на другую. Никому не жжёт. Все в меру счастливы, чтобы помнить, что такое счастье. И все в меру несчастны, чтоб не забывать о его цене.