Олег Языков - Хождение за три неба Страница 66

Дед… Дед у меня тот ещё перец. Он убийца. Нет, не так. Он убийца на государственной службе. Впрочем, если будет такой приказ, он никого не будет убивать. А скрутит и притащит на территорию СССР. Или на другую какую территорию. Или документы принесёт. Или блок управления какой-нибудь новой натовской ракеты. Вот поэтому его никогда и не приглашали в школы 9 Мая. Что он мог рассказать пионерам? Да ничего, сплошные подписки о неразглашении… Да и как его могли найти пионервожатые и прочее школьное руководство? Он даже в военкомате на учёте не состоял. У нас в Управлении он был на учёте. По очень секретному списку. Из двух-трёх человек. И фамилия у него другая. Он их столько поменял, что и сам запутался, наверное. А так, внешне, — чисто божий одуванчик. Маленький (мне по плечо), сухонький, как подросток, совершенно седой. И вечно улыбается. Ну, никак не Скорцени. Я уж не говорю про Шварценеггера в фильме «Коммандос». Хотя, и того, и другого дед бы заломал просто так, походя… Убил бы на хер, проще говоря.

Он никогда не говорил мне, где он служил. Я часто его пытал, играя его боевыми орденами в детстве. Один раз, уже работая в Конторе, я попробовал поднять по номеру на «Боевом Красном Знамени» наградное дело. Куда там! Нет никакого дела, и ордена нет. Но, я думаю, он служил там же, где и отец Кости. В каком-то страшно секретном боевом подразделении МГБ СССР. Точнее — там он начинал. А дело было так.

Летом 1952 года, когда шла Корейская война, дед, тогда ещё очень молодой и резвый оперуполномоченный особого отдела истребительного авиаполка, получил приказ во главе группы из одного инженера и двух авиатехников выехать за тридцать километров от аэродрома в район города Синыйджу, на место вынужденной посадки нашего МиГа, подбитого в воздушном бою. Нашу группу сопровождал северокорейский солдат с автоматом, немного говоривший по-русски. Ну, выехали, доехали. Технари начали копаться в самолёте, решая, стоит ли его тащить на аэродром, или проще будет снять кое-какие агрегаты и взорвать истребитель к чёртовой матери. Кореец с интересом разглядывал побитый при посадке самолёт, а дед мучился от безделья и любовался окрестностями.

Он-то и заметил первым маленькую точку в небе, вокруг которой вились светящиеся трассы крупнокалиберных зенитных пулемётов. Точка шла прямо к ним. Это был вертолёт. Совершенно справедливо рассудив, что у Корейской народной армии вертолётов нет, дед стал шустро готовиться к встрече с американцами. Отобрав у корейца автомат, дед погнал солдатика искать подмогу, чуть ли не пинками загнал техников в машину и приказал отъехать не менее чем на несколько километров и не отсвечивать, а сам, приглядев наиболее удобную площадку для посадки вертолёта, залёг в засаду.

Как оказалось, это и в самом деле были американцы. Они уже давно пытались либо захватить наш сбитый истребитель, либо хотя бы поковыряться в нём. Дело в том, что американцам было прекрасно известно, что на советских МиГ-15 были установлены английские двигатели фирмы «Роллс-Ройс». Отлично зная технические характеристики этого двигателя, американцы были сильно удивлены возросшей тяговооружённостью МиГа, его скоростью и высотностью. Они не знали, что с апреля 1951 года в наш 64-й авиакорпус, противодействующий американцам в Северной Корее, поступили новые истребители Миг-15 бис с уже нашими, советскими двигателями ВК-1. Вот тогда перед американской разведкой и была поставлена задача добыть двигатель с МиГ-15. Но как? Ведь МиГи действовали только над КНДР и, если их сбивали, падали только на территории Северной Кореи. Была нужна специальная операция.

А тут самолёт-разведчик сфотографировал лежащий на земле истребитель. На следующий день была произведена доразведка, анализ фотографий показал, что побитый истребитель представляет значительный интерес. И к нему была послана группа специалистов с охраной на вертолёте «Н-19». Всего семь человек. Вертолёт, несмотря на обстрел с земли, точно вышел на цель и приземлился. Всё же у американцев была создана прекрасно работающая спасательная служба.

Дед понаблюдал, как тараканами высыпавшие из брюха вертолёта американцы облепили наш истребитель, подождал, пока они его начали с упоением фотографировать, курочить и таскать в вертолёт части стабилизатора, лопатки турбины и выпускной патрубок двигателя, камеру сгорания и образцы боеприпасов 37-мм и 23-мм пушек, вырезанные листы алюминиевой обшивки фюзеляжа и крыла. А потом начал действовать сам. Подкравшись к кабине шелестящего лопастями винтов вертолёта, дед ножом убил пулемётчика, прикрывавшего всю эту мародёрку. Затем застрелил пилотов. А уж потом дал несколько очередей по ногам суетившихся американцев.

Так их и нашла прибывшая подмога — несколько живых, но стонущих американцев, с окровавленными бинтами на ногах, и матерящийся дед над ними. А вертолёт с мёртвым экипажем так и шумел своим двигателем, так и гнал волны по густой траве. Но вот улететь обратно, ему было уже не суждено.

/В реальном мире эта операция американцам полностью удалась/.

Неожиданным был результат всего этого побоища. На северокорейских солдат, прибывших на помощь к деду, просыпался дождь наград. Армии Северной Кореи нужны были национальные герои. А тут такой случай!

А вот деду дали по шапке за самоуправство и излишнюю лихость, и тут же, моментально и тихо, вывезли в Союз. И посадили… В особую школу, за парту. А после выпускного бала дед и начал шастать туда-сюда по всему миру, развлекаясь сам, веселя вероятного противника и получая ордена и ранения. Как там пелось в песне? «…И носило меня как осенний листок. Я менял города, я менял имена. Надышался я пылью заморских дорог…» — ну, и так далее. Дед часто эту песню напевал. Но безрадостно как-то.

А потом прошли годы, подрос его сын — мой отец. Дед, к удивлению коллег, сумел не только выжить в многочисленных и рискованных операциях, но и успел жениться и заделать наследника. Правда, он с ним сблизился толком лишь в конце шестидесятых, когда перевалил за сороковник и немного отошёл от активных дел. По крайней мере, годичных командировок уже как бы и не было… Так что с маленьким сыном он, можно сказать, опоздал повозиться. Мальчик уже вырос. Поэтому дед всю свою любовь обратил на меня. Как говорится: «Первые дети — это последние куклы. А вот внук — это первый ребёнок!»

Этому способствовало и то, что родители были ещё молодые, старательно учились, делали карьеру. А деду было забавно и интересно возиться с болванкой человека. Со мной, то есть. Он с самого детства учил меня бегать, плавать, ходить по кромке крыши сарая. Знакомил меня с оружием, учил стрелять, таскал на охоту. Заставлял делать какие-то непонятные физические упражнения, показывал приёмы рукопашного боя. Причём, не стиль «Пьяной обезьяны», а несколько совершенно конкретных приёмов. Как избавиться от захвата за горло, за руки-ноги, от захвата сзади и всё такое. А когда я подрос немного, стал более ответственным и поумнел, дед показал мне несколько связок и ударов, нацеленных на одно. На мгновенную и безусловную смерть противника. Без излишней жестокости, но и без всякой жалости. Тот, кто вздумает мне угрожать, должен умереть.