Валерий Нечипоренко - Агент чужой планеты Страница 66

Вот старый козел, подумал я про Кителя. Наверняка держал квартиру для любовных утех.

-- Значит, сейчас ваш отец находится именно там?

-- По-видимому.

-- Адрес?

-- Зачем вам? -- снова насторожилась она.

-- Хочу потолковать с ним тоже. Инна, какие тайны? Я могу спросить у Саныча.

При упоминании этого имени тень брезгливости пробежала по ее лицу.

-- Пожалуйста! -- Она назвала адрес. Это был тихий и зеленый квартал неподалеку от ЦУМа. Я снова наполнил бокалы.

-- Инна, если ваш отец проявит здравомыслие, то обещаю завтра же предоставить вам полную свободу. Вне зависимости от того, примете вы мое предложение или нет.

-- Благодарю вас.

Наш поздний обед подходил к концу.

-- Кстати, вот телефон. Можете позвонить отцу и подготовить его к нашей беседе. Слушать я не буду. И, конечно, никаких записей не ведется. Я пошутил.

-- Что ж, воспользуюсь этой возможностью.

-- А затем можно прогуляться. Погода изумительная.

-- Извините, но я хотела бы побыть одна. Я вздохнул:

-- Как пожелаете.

* * *

Не спалось.

Я поднялся в башенку, расположился за своим писательским столом и раскрыл папку, на которой печатными буквами было крупно начертано: "ПАУТИНА".

Так назывался большой, даже, пожалуй, огромный роман, который я начал еще в прошлом году.

В отличие от рассказов, которые я последовательно доводил от первого абзаца до последнего, "Паутина" создавалась из отдельных фрагментов. У меня уже было набросано несколько десятков кусков, разработано три-четыре дюжины характеров, но каким образом сплавить все это в единое целое, я пока не видел. Главная ось моей будущей эпопеи терялась в калейдоскопе лиц и событий.

И вдруг я узрел ее, эту ось. Я словно бы воспарил над плоскостью собранного материала и с набранной высоты различал, что и где следует расположить.

Одновременно я понимал, почему именно сейчас удалось это головокружительное парение, это ощущение легкости в овладении сложной темой.

Причиной была женщина, которая спала сейчас через две стенки от меня, женщина, до которой я еще не дотронулся и пальцем.

Я не испытывал ни похоти, ни разнузданного желания немедленно овладеть ее телом.

Мне хорошо работалось, хорошо было знать, что она здесь, рядом.

Господи, подумал я. Если бы эта женщина была со мной с самого начала, я горы бы свернул.

Она может уйти из моей жизни, может отвергнуть меня, но просто знать, что она существует, -- хорошо.

Я писал страницу за страницей, чувствуя, что каждое слово ложится на место, что ничего не нужно править, за окошком шумел ветер, раскачивая сосны, с темного неба смотрела звезда, -- как хорошо, думал я.

* * *

Утром, когда я выводил машину из гаража, принесли почту.

Я пробежал по диагонали нашу главную городскую газету -- "Время" -- и на четвертой странице споткнулся о заметку, озаглавленную "Бессмысленная акция". Речь шла о том, что какие-то неизвестные самым варварским образом разгромили небольшое пригородное хозяйство торговой базы, известное как Лесная Дача. Будто направленный смерч прошелся по постройкам, от которых осталась груда щебня и строительного мусора. При этом использовались взрывчатые вещества. Акция тем более бессмысленная, что на Лесной Даче не имелось ничего сколько-нибудь ценного, -- и так далее.

Я свернул газету и бросил ее на заднее сиденье.

Молодец Саныч!

Проклятое место уничтожено навсегда!

* * *

Китель был дома.

Открыв дверь и увидав меня, он страшно переполошился. Отступая в глубь квартиры, повторял, как попугай:

-- Что с Инночкой? Что с Инночкой?

-- Не волнуйся, старик, она в порядке. Передает тебе привет.

Он смотрел недоверчиво.

-- Для чего вы приехали?

-- Поговорить.

-- О чем?

-- А разве не о чем?

Квартира была однокомнатной. Вся обстановка -- диван, кровать, рассыпающиеся стулья, шкаф с перекошенной дверцей, ну и прочее барахло. К тому же, находясь в последние дни в одиночестве, Китель успел порядком все захламить. Пыль, груда немытой посуды, батарея бутылок из-под самой дешевой водки, которой отравилось немало бедных горожан...

Под стать квартире выглядел и сам Китель. Сейчас, при дневном свете, было особенно заметно, как он сдал. Это уже не тот вальяжный тип, что мог закатить скандал в ресторане из-за занятого столика. Трясущиеся руки, блуждающий взгляд, неуверенность во всем облике... Видимо, он отдал последние силы неудавшейся акции и сейчас полностью смирился с окончательным поражением.

Мне вдруг вспомнилось, как Китель поучал нас с Алиной, как предрекал, что грядут новые времена. Что ж, новые времена наступили, но места в них не нашлось именно Кителю.

Однако сейчас меня интересовало другое. Что случилось с его памятью? Быть может, все дело во времени? За двенадцать лет блокировка ослабла и в конце концов рухнула?

Я выбрал самый крепкий стул и расположился на нем.

Китель принялся кашлять.

Я выкурил полсигареты, а он все кашлял и кашлял.

Казалось, этому не будет конца. Внезапно я догадался:

-- Вы больны?

-- Да... -- с трудом прохрипел он. -- Жить мне осталось недолго... Но это между нами. Инночка ничего не должна знать.

-- От меня она не узнает.

Он выудил откуда-то початую бутылку, налил себе в грязный стакан и, робея, спросил:

-- Будете?

Я лишь усмехнулся.

Он жадно выпил и облизал губы.

-- Так о чем будем говорить? Я поднял на него глаза.

Он съежился, предчувствуя насильственный допрос, и простонал:

-- Нет... нет... Господи, когда же вы оставите меня в покое!

-- Что делать, если мне нужно знать истину? Я сосредоточил волю.

Китель судорожно дернулся и замер в нелепой позе в своем драном кресле.

-- Когда вы впервые вспомнили обо мне? Он молчал, глядя на меня выпученными глазами, как на оживший кошмар. Я усилил импульс:

-- Отвечайте! Ни слова.

Его полная неподвижность, ошалелый взгляд и вывалившийся посиневший язык подтверждали, что дело неладно. Я снял воздействие.

-- Константин Петрович! Вы меня слышите?

Двигались лишь его зрачки, похожие на две мелкие оловянные монетки.

Я поднял его руку, она тяжело упала. Лишь глаза, полные боли и немого укора, следили за мной, но уже будто из другого мира.

Я бросился к телефону и набрал ноль-три.

-- "Скорая"! Человеку плохо! Чего? Возраст? -- Я продиктовал данные, затем назвал адрес и собирался вернуться к бедняге, чтобы уложить его на постель, когда зазвонил телефон.

Я машинально снял трубку:

-- Слушаю.

-- Это вы? -- раздался взволнованный голос Инны. -- Все-таки не утерпели? У меня почему-то тревожно на душе. Пригласите, пожалуйста, папу.

Я оказался в глупейшем положении. Но и хитрить не имело смысла.