Антон Краснов - Душеприказчик Страница 67

— Он должен решить вопрос, — сказал я твердо. — Пусть пришлет деньги и новые документы. О том, чтобы меня отсюда забрать, просить, кажется, — бесполезно?

— Молодец! Соображаешь. Да, Волд — он такой. От своего решения ни-ни, не отступит. Если бы он свои решения менял, не взлетел бы так высоко, как щас сидит. Сам решай. Ты у нас это… образованный. Я тебе ничего советовать не буду. Как знаешь…

«Да что ты можешь посоветовать, каторжная скотина!» — вспыхнуло в мозгу и уже зачесалось было на языке, но я удержался и не стал произносить вслух. Я только проговорил:

— Вот что. Выйди, погуляй. Я с отцом один на один говорить буду. Погуляй, погуляй!

— Так я еше не доел, — сказал Пес.

Я топнул ногой и крикнул (на шее вздулись бледные жилы — не знаю, зачем, но я машинально рассматривал свое отражение в зеркале):

— Не доел?! Да у тебя рожа — поперек себя шире! Иди, погуляй, а не то…

— Ну что тогда будет? — негромко произнес он, вставая. — Мало тебе этот зиймалльский тип пообещал, хочешь, чтобы еще и я добавил?

Отступая к стене, я стиснул зубы. Гендаль Эрккин качнул своей тяжелой, похожей на котел, взлохмаченной головой и, погладив обожженную щеку, молча вышел из номера. Я подскочил к столу, налил полстакана, плеснул в рот и закашлялся. Вниз по пищеводу пошло тепло, быстро всасываясь в жилы. Я сел прямо на пол и, сосредоточившись на одной точке обшарпанной деревянной рамы окна, вызвал отца. Перед мысленным взглядом побежала цепочка цифр — код подтверждения соединения. Я заколебался… Ведь плотно, прочно, невыводимо сидит в мозгу это словосочетание, зловещая комбинация слов со смыслом вполне ясным и определенным: последняя просьба. Единственный шанс попросить о помощи — его, всемогущего! Денег, денег… Нужно попросту попросить денег и новые документы, а дальше выпутаюсь сам! Или он считает меня совершенным ничтожеством, жалким придатком славной семьи… тщедушным наростом на мощном корне? Ну нет!

Цепочка цифр скользила перед глазами снова и снова, мигала, требуя выбрать один из вариантов: подтвердить сеанс связи или отказаться.

Я дал подтверждение…

Потом мне говорили (преимущественно земляне), что представляли себе сеанс связи на таком уровне несколько по-иному. С какими-то особенными спецэффектами, что ли, с дымными развалами пространства и флюоресцирующими лазерными лучами?.. Нет. Отец появился напротив окна просто и буднично, так явно и зримо, будто он в самом деле выкроил в плотном жизненном графике время и явился в этот затерянный в Галактике обитаемый уголок самолично. Я смотрел на его огромную фигуру, по которой еще стекали волнами бледно-зеленые, почти прозрачные вспышки. Я взял со столика ложку и, не сходя с места, вдруг бросил ее в двойника. Та прошла сквозь призрачное тело и тускло звякнула о стену. Упала на пол. Отец сказал, не поднимая на меня глаз:

— Не лучшее ты выбрал место для того, чтобы связаться со мной. Хотя это и неважно. Боюсь только, что и время — не самое лучшее тоже. Я тебя слушаю.

Я мотнул головой и заговорил быстро, словно боялся, что благородный ллерд Вейтарволд в любой момент может свернуть это межпланетное общение и прервать сеанс. Наверно, я начал слишком уж издалека, с самого нашего полета на «шалаше», потому что он перебил меня:

— Я вижу, что ты благополучно прибыл на Зиймалль. Так что нет надобности пересказывать свои приключения в пути, это лишнее. Ты должен отдавать себе отчет в том, что это единственная возможность связаться со мной, и вот сейчас ты ее используешь. Так что говори коротко и предметно.

— Мне нужны деньги, — вымолвил я сухо и шагнул к окну, — мне нужны деньги, потому что у меня на карте их нет! Мне нужны документы, потому что даже те фальшивые, которыми ты меня снабдил, исчезли… погибли при аварии плане-тарного катера.

— Какого планетарного катера? — недоуменно спросил он.

— Ну, ты же не стал слушать, как именно я прибыл на Зиймалль! Так вот, ни денег, ни документов у меня нет. Зато есть лейгумм и еще… — Я помедлил, думая, говорить ли, но тут же решил, что терять особенно нечего и ухудшить положение еще больше едва ли реально, все-таки сказал: — и еще есть ММР, которым обзавелся Эрккин, приданный тобою попутчик! А тебе прекрасно известно, каково ТУТ нарушить Закон о нераспространении! Эрккина уничтожат на месте, а мне… в лучшем случае — планета Керр! И ты не поможешь, да и не захочешь помочь, я чувствую! Хотя мне угрожает Закон, который так лелеял именно ты! Ты, отец!

— Давненько ты не называл меня отцом, — сказал он. — Видно, в самом деле припекло. А теперь внимательно слушай, что я тебе скажу. Если ты решил, что я буду вытягивать тебя из каждой ловушки, в которую ты попадаешь исключительно из-за собственного тупоумия и спеси, так нет же!.. Я и без того оказал тебе огромную услугу, отправив с Аррантидо. Только тебе не оценить. А теперь ты растрачиваешь единственную свою возможность говорить со мной на какую-то чушь, ерунду, мелочь. Деньги тебе нужны? У тебя было достаточно средств на момент вылета, даже чересчур. Документами я тебя тоже снабдил, как в аррантском, так и в зиймалльском формате. Я пола-пи тебя более разумным. Наверно, это последний раз, когда мы с тобой видимся, сын.

Я задрожал всем телом, не от озноба, не от тоскливого холода, а от какой-то ломкой судороги, изогнувшей тело и прижавшей руки локтями к бокам.

— Отец!

— Прощай, Рэмон!

Сполох острой боли пронзил левый висок. Я протянул руку к окну, а ллерд Вейтарволд повторил холодно:

— Прощай. Мы больше никогда не встретимся.

— Па-па… — пробормотал я, — никогда?!

Но было уже поздно. Мозг не сразу усвоил, что сеанс связи закончен. Сознание еще не прониклось этим беспощадным фактом. Я смотрел на окно, возле которого не осталось и намека на мощный силуэт отца. Деревянный подоконник с двумя жалкими растениями в горшочках показался особенно ободранным и нелепым. Пустым, пустым. Того, кто мог одним движением пальца, одним словом уничтожить все мои белы, — больше не было. Отныне не существует для меня. Мы не увидимся никогда. И жужжало в голове, под черепом что-то хромоногое и жалкое: никогда, никогда, никогда…

Конечно же я не сразу уверовал в это. Я попытался соединиться с ним повторно. Я вызвал образ отца, и всплыло перед мысленным взором суровое, печальное лицо. Скользнули вереницы цифр, я попытался дать подтверждение вызова, но тут же почувствовал мгновенную острую боль вдоль крупных нервов тела, в особенности — в шейном отделе позвоночника. Внутренний голос аккуратно осведомился, желаю ли я повторить запрос на сеанс связи. Я закрыл глаза и, перехватив пальцами левой руки правую руку там, где под кожей можно было прощупать процессор проклятого прибора, закричал: