Коллектив авторов - По ту сторону реальности. Том 2 (Сборник мистики и фантастики) Страница 67

Я бежал по залитому лунным светом лесу и чувствовал, как поет моя душа. Хотя зрение мое сильно ослабло, тонкий нюх зверя помогал безошибочно выбирать правильную дорогу, избегая глубоких ям, засыпанных снегом. Я окунулся в совершенно незнакомый мне мир запахов и звуков, от которых кружилась голова. Мощные волчьи лапы несли меня вперед, мускулы моего нового тела имели удивительную силу и гибкость. Я бежал, не чуя под собой земли, и упивался этим новым чувством мощи и стремительности. Неожиданно я почувствовал какой-то новый запах, который заставил меня замереть на месте. Он заманчиво щекотал ноздри, будоражил воображение. Я втянул носом воздух и прыгнул наугад. Кажется, это был заяц. Моя первая добыча. Я не понял, не успел понять, но теплый, сладковатый вкус во рту запомнился мне на всю жизнь.

Я бежал по лесу, залитому закатным солнцем. Деревья шелестели над моей головой густыми кронами. Наступило лето, а я понял, что стал кем-то другим. Я больше не был человеком… и я не мог забыть сладковатый вкус, который преследовал меня с той ночи. В лесу было полно зайцев и других мелких животных, ловить которых для меня было проще простого. Я перестал быть человеком, но я сохранил ясность мысли и вел себя не так, как ожидали мои жертвы. Но мне было мало, мне хотелось чего-то большего… чего-то, что навсегда перевернет мою жизнь. Я бежал по лесу, когда странный звук привлек мое внимание. Я резко развернулся и бросился в ту сторону. На небольшой полянке, окруженной низкорослыми сосенками, сидел ребенок. Девочка лет десяти. Она плакала. Я притаился в полумраке, разглядывая её, и неожиданно понял, чего хочу. Я хотел человеческой крови. Я подобрался, готовясь к прыжку… прыгнул. «Стой», – раздался у меня в голове знакомый до боли голос, и я непроизвольно замер, опустившись ровно на то же место, где находился минуту назад. Я обернулся. Передо мной стояла Лика. Лика? Я сам не понял, как узнал в этой огромной белой волчице свою возлюбленную, с которой не виделся уже долгое время. «Если ты убьешь этого детеныша, ты никогда больше не сможешь стать человеком и навсегда останешься волком», – сказала она. Шерсть у меня на загривке встала дыбом. «Я и не хочу становиться человеком, – зло проворчал я, – я хочу крови. Я хочу убить». «Тебе мало зайцев и мышей?» – ехидно поинтересовалась моя возлюбленная. «Я хочу человеческой крови», – упрямо повторил я. «Это твое право, – Лика серьезно посмотрела на меня своими карими глазами. – Право выбора. Право стать защитником слабых, почти богом для тех, кто нуждается в помощи… Право выбрать власть и силу, страх и боль. Для себя… или для других. Решать тебе». Я снова посмотрел на плачущую девочку. Добыча была так близко и пахла так заманчиво… и я прыгнул. Щелкнули зубы, раздался слабый крик, полный ужаса. Она посмотрела мне прямо в глаза, маленькая девочка, которой я не смог перегрызть горло, отпрянув в последний миг. На ней не было ни царапины. Взрывая землю когтями, я отвернулся и, пошатываясь, пошел прочь. К Лике. Жажда крови тянула меня назад, требовала убить, растерзать, разорвать. Но я упорно ковылял прочь, еле переставляя лапы. Это был мой выбор, а, значит, я мог противиться своей волчьей природе. Я всегда был тщеславен. Я хотел стать богом, а не убийцей. Лика права, зайцев в лесу хватит.

Они вырезали из дерева мое изображение. Они молились на меня, принося на алтарь вяленое мясо и хлеб. Они звали меня Белым Волком и Славным Помощником. Они наделили меня такими свойствами, которых у меня отродясь не было, и поклонялись мне, прося заступничества. Я делал, что мог для этих слабых и жалких людей, которые пришли на смену могучей цивилизации, уничтоженной войнами и природными катастрофами, в которых сгинула моя Лика. От того мира, который я ещё смутно помнил, не осталось ничего, но я продолжал бороться, хотя и не видел смысла в жизни без Лики. Но это был мой выбор. И на заре новой эры возрожденного человечества я стал единственным, кто мог поддержать людей на их нелегком пути к новому величию.

Дмитрий Савельев

г. Новомосковск, Тульская область

Устинья

Дом тетки Устиньи, что на Дедиловских Выселках, стоял на самом краю деревни, был темен и неприветлив для чужаков. Небольшое подворье заросло крапивой и чертополохом, а от некогда радующего глаз цветущего яблоневого сада осталась пара засохших деревьев, казалось, в отчаянии опустивших свои черные ветви, будто вспоминая о годах цветения и до сих пор не свыкшись со смертью.

Сама же Устинья была еще не старая, сорока пяти лет от роду, ростом невысока, худощава и черноволоса. Жила она затворницей, в церковь, что при Веневе монастыре, не ходила, поста не блюла. А на пропитание себе зарабатывала малой ворожбой да знахарством. В ее небольшой светелке всюду висели пучки трав, глиняные горшочки и плошки таили в себе всяческие зелья и коренья. Были тут и высушенные лягушачьи лапки, крысиные хвосты и черные тараканы.

На деревне тетку Устинью уважали, ведь не было, наверное, ни одной семьи, которая хоть раз не обратилась бы к Устинье за помощью. Да что там деревня – вся округа аж до города Венева теткиными услугами нет-нет да и пользовалась. Лишь местный батюшка церкви Свято-Никольского монастыря отец Феофан, едва завидев Устинью, обходил ее стороной, бормоча себе под нос, что бес попутал: однажды обратился к Устинье с больным зубом. «Но ведь помогла, чертовка, однако», – бормотал батюшка.

Из дома Устинья выходила редко, разве что в пору цветения трав замечали её в лесу, где она собирала коренья да ягоды разные для своих снадобий.

Но все же было еще одно место, где можно было увидеть ее – это старый Дедиловский погост. Там у тетки Устиньи в скромной могилке под покосившимся крестом покоился ее любимый сын Ванюшка. Было Ванюшке пятнадцать, когда утонул он в местной речке под названием Осетр.

С тех под жила Устинья одна в своем старом, разом опустевшем доме. После похорон Ванюшки, вернувшись с кладбища, она сняла со стены икону и в сердцах швырнула ее об пол, а потом и вовсе выкинула ее куда-то, более не вспоминая о Господе.

Частенько сидит она у могилы своего Ванюшки, едва заметно покачиваясь, похожая на черную нахохлившуюся птицу, не мигая, глядит отрешенным взглядом в землю.

– Ох, болею, Устиньюшка-матушка, все нутро болит, спасу нет, – говорит девка Наталья, грудастая пышная баба. – На тебя только и надеюся, помоги, родимая! Вот ужо я тебе яичек да сальца принесла.

– Любишь ты пожрать, Наталья, отсюда и болезнь твоя, – отвечает Устинья, размешивая в плошке какое-то снадобье. – Вот отвар тебе из корешков, будешь пить три раза на дню. Да на сало меньше налегай.