Яна Дубинянская - Письма полковнику Страница 67

И вдруг она уловила там, внизу, какое-то движение. На белые плиты упала тень, и еще, и вот они подробились темно-пестрым — человеческими фигурами, сплющенными в перспективе, одна за другой выныривающими из-за магнолиевой аллеи. Три или четыре человека прошли по направлению к вилле слишком быстро, чтобы она смогла разглядеть что-то большее, чем движущиеся силуэты. Потом образовалась пауза, плиты снова стали сияюще-пустыми, а Эва впечаталась лбом в решетку, в извилистые ножи кружевного узора…

Еще один. Уверенная походка, резкие движения рук, лохматая шапка волос цвета соли с перцем. Зачем-то при остановился. Взглянул вверх?!.

Она замахала руками, застучала по стеклу, обдирая о решетку костяшки пальцев. Даже выкрикнула имя, и только тут сообразила, насколько всё это нелепо. Взглянула напоследок на обрывок безлюдного пейзажа, спустила ноги на пол и села — сползла — на скамейку спиной к окну. Прикрыла глаза.

Во-первых, вряд ли это был он. Во-вторых, он, конечно, никак не мог ее заметить — снизу, сквозь синее стекло и густую ажурную вязь. В-третьих, если она не ошиблась: то, что он здесь, само по себе достаточно красноречиво.

И вообще, разумнее всего сейчас — действительно взять почитать какую-нибудь хорошую книгу.

Эва встала и медленно, с остановками, двинулась вдоль стеллажа, выбирая. Разноцветные корешки — будто толпа на набережной; правда, гораздо более благородная, гармоничная, выстроенная со вкусом в ряд, но все-таки. И точно так же, как толпа, книги на стеллажах производят обманчивое впечатление единого целого. На самом деле это сотни, тысячи индивидуальностей, и выбор одной-единственной — непростая вещь. Как в анкетах школьного психолога: какую книгу вы возьмете с собой на необитаемый остров?

В ее случае — в тюрьму. Точнее, в камеру смертников. С вопросительным знаком в скобках, что немногим легче. Забавный тест.

А с другой стороны, Фроммштейн ведь контролирует практически все разработки Среза. Вполне вероятно, что время от времени он лично вызывает разработчиков на ковер. Или раздает ценные указания, особенно актуальные сейчас, в кризисный момент… И потом, он же клялся, будто не приставлял к ней своего претендента.

Впрочем, и это ничего не меняет.

Скамеечка по-прежнему стояла у окна, к ней сиротливо притулились туфли, неустойчивые на своих каблучищах. Лучше уж использовать ее по назначению. Походя расфутболив обувь в разные стороны, Эва приставила скамейку к стеллажу. Что там у нас на верхних полках?

Интересно. Именно здесь, в труднодоступной зоне, стояли книги на ее родном языке. Том самом, на котором обращался к ней с экрана юный Сандро, претендент, безнадежно оставшийся в проигрыше… и неизвестно, какой ценой. Нет, думать об этом по-прежнему бессмысленно и саморазрушительно. А язык… да, язык. Когда-то — пару дней назад — она говорила тому же Сандро, что давно не имела практики.

Взяла в руки первый попавшийся томик. Стихи, и не самой высшей пробы; зато много восклицательных знаков и эпитета «лиловый» в разных конфигурациях. Глянула на год и место издания: ну конечно. Вернула на полку и только тут обнаружила, что книги на ней стоят в два ряда. Вынула сразу несколько из первого ряда, заглянула внутрь. Это становилось даже увлекательным. Во всяком случае, оттягивало на себя внимание и мысли.

Задний ряд был составлен куда более вразнобой, к тому же многие корешки нуждались в переплете. Эва аккуратно вытянула из стайки брошюр толстый потрепанный том. «Декамерон». Оно. Выбрала.

Пересекла комнату, села в кресло. Старое издание, даже старинное, обтянутое кожей, с гравюрами, которые было так интересно рассматривать в тринадцать лет… Да, точно такое же. Почему Фроммштейн задвинул эту книгу так далеко, он же не обременен несовершеннолетними дочерьми?

Что-то в этом есть — в сорок лет разглядывать те же картинки.

Любопытно, что подумал бы старый олигарх, узнав, чем именно занимается пленница в ожидании его судьбоносного решения. А что — Красс, один из претендентов или просто разработчик, — если он действительно здесь, двумя-тремя этажами ниже? Улыбнувшись, Эва перевернула страницу. История о голом студенте, мерзнущем под воротами красавицы…

Человечек на гравюре кутался в мохнатую шубу, нарисованную синей тушью. Аккуратно, завиток к завитку, с нажимом, как рисуют старательные девочки.

Встала рывком, уронив книгу с колен. Потом подняла. Рассмотрела получше.

Вор. Нет, хуже — мародер.

Она заметалась по комнате, и с каждым шагом, уже без счета, улетучивалось, рассыпалось в пыль самообладание, на котором удалось продержаться последние часы. Надо что-то делать, надо вырваться отсюда, любой ценой, и, может быть, еще удастся что-нибудь успеть! Под ноги подвернулась туфля; Эва схватила ее за длинный каблук, затарабанила в дверь. Поднять шум! Они услышат, разработчики или кто бы там ни было, всё равно посторонние люди, они по меньшей мере удивятся, начнут задавать вопросы… Подняла скамейку, швырнула в окно: стекла орудие не достигло, а решетка задрожала тихо, с тоненьким женским слоном. Тяжело дыша, Эва огляделась по сторонам: что еще?.. только книги. Нет. Книги трогать нельзя. Особенно если они, по крайней мере, некоторые — ее.

Он забыл? Или намеренно поместил ее сюда, из любви к дешевым эффектам?

Вдохнула поглубже, готовясь закричать. Как можно громче, и не имеет значения, что именно. На помощь! Пожар!! Кто-нибудь!!! Красс!!!..

И услышала плавный щелк поворота ключа.

Вошла горничная Белла, пухленькая и улыбающаяся, в кружевном фартушке и с наколкой набекрень. В руках она держала поднос, накрытый перевернутым куполом, из-под которого кое-где просачивались струйки душистого горячего пара. Рядом с куполом стоял графин: он, наоборот, был холодный даже на вид, и что-то оранжевое просвечивало сквозь запотевший хрусталь.

— Это вам, — улыбнулась девушка. — Приятного аппетита. А почему вы разулись? Жмут?

Эва сглотнула, перевела дыхание. Перевернуть поднос, оттолкнуть горничную, вырваться, сбежать вниз по лестнице, истошно зовя на помощь?.. Бред какой. Или же тупо смотреть, как она поставит куда-нибудь свой поднос, выйдет из комнаты и аккуратно закроет дверь на ключ?

— Белла, — голос прозвучал хрипло, хоть она ни разу и не крикнула. — Кто там прилетел?.. Разработчики?

— Да, у шефа сегодня совещание. Вам соку налить?

Захотелось пить. Внезапно и страшно, до наждачной сухости в горле.

— Да… налейте, пожалуйста.

Странно, думала Эва, напряженно следя за оранжевым стебельком, проросшим от носика графина к чашечке высокого бокала. Мало того что девушка пришла одна, без охраны. Непохоже, чтобы ее вообще как-то проинструктировали, дали знать: она обслуживает не гостью, а пленницу. Сто раз можно было бы бежать. Допустим, Фроммштейн уверен, что ей в любом случае некуда деться с острова… но разработчики? Выходит, он убежден в их нейтралитете и молчании — настолько?!