Виталий Вавикин - КвазаРазмерность. Книга 3 Страница 67

– Что это такое, черт возьми? – спросил Сво-Дош. – На кой черт строить такие дома!..

– Это не дом.

– Нет?

– Это наш свихнувшийся акеми, который занимался строительством, пока не превратился в содомита. Его зовут Лат-Ри, и когда в следующий раз он будет приставать к тебе, постарайся как можно чаще называть его имя – это приводит его в чувство. Ненадолго, конечно, но все лучше, чем слушать бесконечное брюзжание пульсирующего дома.

– Понятно, – Сво-Дош окинул внимательным взглядом спасительницу, которая совсем недавно давала советы диким содомитам, как лучше убить его, а теперь просто светилась добродетелью. – А какая роль у тебя?

– Что?

– Ну, Лат-Ри – ворчливый дом, а ты…

– Нет! – рассмеялась Эсфирь. – Лат-Ри не всегда меняет свою точку сборки так, чтобы стать домом. Иногда он превращается во что-то другое… Ты часто бывал в Размерности? Видел, сколько там бесполезных вещей? Вот Лат-Ри и выбирает себе что-то, меняя протоколы ТС, а потом злится и цепляется ко всем, потому что не может привыкнуть к новому состоянию. Хотя мне кажется, домом быть у него неплохо получается. Знаешь, раньше, в эпоху до КвазаРазмерности, люди верили, что все вокруг наделено жизнью, у каждого неживого предмета есть душа. Душу дома, например, они называли домовыми. Думаю, если бы кто-то из далекого прошлого увидел Лат-Ри в роли строения, то назвал бы его идеальной душой дома. Ворчливой, правда, до безобразия, но…

– Я все слышу! – обиделся пульсирующий дом за спиной Эсфирь, изменив цвет с янтарного на рубиновый.

– А я все еще помню, как ты проглотил меня и держал внутри себя почти месяц, – сказала ему Эсфирь.

– Когда ты внутри, то вызываешь еще больше негативных чувств, чем когда видишь тебя снаружи.

– Чтоб ты поперхнулся в следующий раз, Лат-Ри!

– Да хоть прямо сейчас. Ты только подойди поближе.

Человек-дом вздулся, пытаясь дотянуться до Эсфирь, затем неожиданно сложился в крохотную коробку.

– Вот так уже лучше, Лат-Ри! – похвалила его Эсфирь. – Намного лучше, чем большой гнойный дом. Намного! – она повернулась к Сво-Дош. – Ты согласен?

– Не знаю, – он бросил на сложившийся дом мимолетный взгляд. – Наверное, у каждого своя роль.

– Да.

– И ты до сих пор не сказала мне, какая роль здесь у тебя. Чем надлежит заниматься в поселении тебе?

– Чем надлежит заниматься? – Эсфирь нахмурилась. – Мальчик! Это поселение содомитов. Здесь никто никого ни к чему не обязывает. Мы занимаемся тем, чем хотим.

– Но на окраине поселения находилась только ты.

– Так ты думаешь, что я здесь вроде проводника?

– Я не прав?

– Полагаю, в детстве ты был поклонником игровых порталов и по сей день продолжаешь воспринимать жизнь сквозь призму игровых реалий.

– Я – акеми.

– Тогда какого черта несешь чушь о проводниках?

– Да все это поселение – одно большое недоразумение!

– А чего ты ждал? Порядка? Нужно было думать об этом до того, как стать содомитом.

– А мне он нравится, – вклинился в разговор высокий, худощавый старик.

Эсфирь смерила старика гневным взглядом. В ответ он подарил ей теплую родительскую улыбку.

– Не обращай внимания на эту странную женщину, – сказал он новичку. – Она – генетическая ошибка. Сначала врачи репродукционного центра ставили над ней эксперименты в детстве, затем она попала в лабораторию к чокнутым ученым, где превратилась в подопытную крысу, после чего начала убивать всех, кто напоминал ей о прошлом.

– Не всех, – смутилась Эсфирь.

– Ах, прости, совсем забыл, что одному из них ты просто выдавила глаза, оставив корчиться от боли. – Старик повернулся к Эсфирь спиной и снова широко улыбнулся новичку: – Меня зовут Вент. А тебя?

– Сво-Дош.

– Коренной житель Квазара?

– А ты из Размерности?

– Работал резонансным инженером, – на лице старика появилось болезненное выражение. – Я понимаю, что акеми ненавидят резонансных инженеров, считая, что они уродуют мир Подпространства, но прежде чем судить меня, выслушай одну историю в моем доме, – старик жестом предложил новому знакомому пройти в небольшое строение, стены которого стали прозрачными, готовясь принять гостей.

– На твоем месте я бы сто раз подумала, прежде чем идти с этим старым извращенцем в его берлогу, – предупредила новичка Эсфирь.

– Не слушай ее, – проворковал старик на ухо новому другу, обнимая за плечи.

Сво-Дош не обернулся. Стены энергетического строения пропустили их и сразу превратились в непрозрачный монолит.

– Вот идиот, – покачала головой Эсфирь. – Мы же содомиты, а не клирики.

За время пребывания в поселении она трижды замечала, как старик Вент заманивает в свой дом диких содомитов, которые шакалят на окраинах. Эсфирь не видела, чтобы они выходили. И если первый раз она стала случайным свидетелем, то потом уже наблюдала за домом старика осознанно. «Что он делает с дикими содомитами?» – гадала Эсфирь, видя, как спустя несколько дней из дома выходит довольный старик. Какое-то время он как неприкаянный бродил по поселению, стараясь держаться подальше от окраин, чтобы не видеть диких содомитов. Большинство жителей игнорировали друг друга, но старик Вент не оставлял попыток завести знакомство. Затем он злился, кипел желчью, цепляясь ко всем, кто попадался под руку, и в итоге отправлялся на окраины поселения и дразнил диких содомитов, заставляя начать преследование, пока жертва и охотник не скрывались за энергетическим полем стен дома старика. Вот только кто был в этой погоне жертвой, а кто охотником?

– Охотишься за охотником? – спросил однажды бывший хранитель по имени Рафаэль, который сошел с ума от бесконечных корректировок сознания и был выдворен Иерархией за пределы цивилизованной части мира с присвоением статуса содомита. Эсфирь разговаривала с ним несколько раз, но так и не смогла узнать, убивал он кого-нибудь или нет после того, как спятил, но еще не получил статус содомита.

– Что значит – охочусь за охотником? – переспросила тогда Эсфирь.

– Ты ведь убийца, – пожал плечами бывший хранитель. – И не спорь, я вижу это у тебя в глазах.

– А ты не думал, что мой образ может оказаться подделкой? Я понимаю, если бы мы встретились в Размерности, а так…

– Сомневаюсь, что ты изменила протоколы точки сборки.

– Откуда такая уверенность?

– Никто бы не стал добровольно делать себе настолько уродливое лицо.

– Дурацкая шутка, – скривилась Эсфирь.