Далия Трускиновская - Деревянная грамота Страница 67

По глазам подчиненного догадался подьячий, что тем овладела новая блажь.

- Степа! - грозно сказал он. - Степа, ты мое долготерпение не искушай!

- Гаврила Михайлович, так все же просто! Та девка Авдотьица на службе к Приказа тайных дел не состоит! И в Аргамачьих конюшнях не числится! Коли она помогает конюхам, то ведь за деньги! А мы ей больше предложим - она и расскажет нам все что надобно! И будем знать, что там у Белянина дома затевается!

- Погоди, Степа. Поживи с мое, так узнаешь: бабы не только за деньги что-то путное делают, а еще из любви на все идут. Полюбовник попросит она и без денег все вызнает и донесет. Авдотьица твоя - девка молодая, пригожая, вольная, коли по торгу одна шастает, не может быть, чтобы никого у нее не было.

- Да Гаврила Михайлович! Ты бы на нее поглядел! Косая сажень в плечах, а ростом - с оглоблю, вот те крест!

Тут Стенька несколько перегнул палку - девка до оглобли все же не дотягивала, но смысл вопля был правильный - кому такая зазноба нужна?

- Так тем более, Степа. Хочет молодцу угодить - не телом, так делом.

Стенька призадумался. Он видел Авдотьицу с Данилой. Но в ее любовь к этому блядину сыну что-то не верилось. Однако же конюхи занимаются этим делом сообща... И из всех четверых больше всего в избранники девичьей душе годится Богдан Желвак: он и ростом прочих повыше, и кудри удивительной желтизны, и короткая, словно топором подрубленная борода - с золотыми колечками.

Одно то, что, коли разумно действовать - удастся проучить Богдашку за позор, так вдохновило Стеньку, что об ином он и помыслить уже не мог.

- Гаврила Михайлович, я на торгу того сидельца найду, который ее знает, все о ней выспрошу! Гаврила Михайлович, вот она, ниточка!

Подьячий чуть не зарычал...

Стенька отыскал сидельца, коротко его расспросил и примчался в Приказ, когда трудовой день был в разгаре. И даже более того - это был последний трудовой день перед Масленицей, многое следовало привести в порядок, разложить, дописать, вернуть взятое на время в Разбойный и иные приказы. И успеть до того, как в соборах заблаговестят к вечерне. Обычно засиживались и позднее, но накануне Масленицы торопились - два дня мясоеда осталось, так хоть отъесться впрок, теперь до самой Пасхи ни кусочка скоромного уже не получишь, мясные лавки - и те почитай что на два месяца запираются.

Как ни отмахивался Деревнин, а выслушать подчиненного пришлось.

- Все так выходит, что лучше не придумаешь! - зашептал Стенька прямо ему в ухо. - Девка-то - с Неглинки! Ей не молодцу угодить - а денег бы побольше!

- Вот оно что?

- Так точно!

Деревнин задумался, покусывая почти до кончика ощипанное гусиное перо. Зазорные девки, случалось, копили на приданое. Всякая мечтала бросить ремесло и найти мужа. И тут можно было не живые деньги Авдотьице в руки дать, а кое-что получше...

- Вот что, Степа, я тебя научу...

Хорошо, что Стенька, выполняя обещанное, предупредил и Мирона, и Елизария, и Захара, и прочих ярыжек, что придет рослая девка - так чтобы не гнали, а сразу его, ярыгу Аксентьева, сыскали. Получив от мудрого Деревнина ценное наставление, Стенька ходил по торгу, исполняя свои обязанности, и мучался. Каждая минута ему часом казалась, и чудилось, будто от бесплодного ожидания седины в голове прибавляется.

Очевидно, Стенька был нужен Авдотьице не меньше, чем она - ему. Они кинулись друг к дружке, как брат с сестрой, что десять лет не видались.

- Ну так пойдем сегодня к куму твоему, что ли? - спросила Авдотьица.

- А точно ли тебе те чеботы нужны? - задал вопросец с подбрыком Стенька.

- Нужны, свет!

- Пойдем-ка в тихое местечко, поговорим.

Тихое местечко он присмотрел заранее. Готовясь к Масленице, на Красной площади устраивали блинни, где честной народ мог прямо на морозце съесть пару горячих блинов - хоть со сметаной, хоть с коровьим маслом, хоть с икрой, хоть с осетринкой! Сейчас иные из этих шалашей, откуда на время сыропустной недели вывезли товар, пустовали, а иные от товара спешно освобождали - и Стенька их уже приметил. Сговорившись с сидельцем, пообещав, что пока тот с санями туда и обратно обернется, посторожить открытый шалаш, Стенька завел туда девку.

- Ну так с чего же ты взял, будто мне чеботы не нужны? - спросила она.

- Коли согласна крест целовать, что никому о нашем с тобой дельце не проболтаешься, - скажу.

- Да какое ж у нас с тобой дельце?!

- А то не знаешь! Целуй крест - так и будет разговор. Нет - так и нет. А разговор такой, что тебе от него большая польза будет.

Авдотьица вытянула из-под шубы большой крест-тельник на широком шелковом гайтане. Был он костяной, с коротенькими перекладинами, на скрещении же вырезан круг, а в круге едва различимая Богородица с Младенцем, под ней же в два яруса - смутные образы видных по пояс людей, по двое рядышком, надо полагать - святые Матфей, Лука, Иоанн и Марк.

- Родительское благословение, поди? - полюбопытствовал Стенька.

- От крестной остался. Ну так на что тебе крестное-то целование понадобилось?

- Целуй и говори - чтоб мне сквозь землю провалиться, коли кому расскажу, что у меня за дело с земским ярыгой... - тут Стенька осознал, что на небесах его звание ни к чему, и поправился, - с рабом Божьим Степаном!

Авдотьица произнесла, что велено, и поцеловала крест.

- А теперь слушай! - Стенька приосанился. - Послал меня к тебе мой подьячий Гаврила Деревнин. И велел он передать тебе вот что. Есть у него, Деревнина, родная сестра, замужем за Казенного приказа подьячим. А чем Казенный приказ ведает, ты, поди, и сама знаешь.

- Какое мне до него дело? - искренне удивилась Авдотьица.

- Он государевым имуществом ведает, дура! - возмутился Стенька. - Всей тряпичной казной - и бархатами, и объярями, и атласами, что на подарки идут, и всякой домовой казной, и скорняками, и портными! Казенного приказа подьячий - это тебе почище иного боярина будет! Все его знают, и у государя он на виду, и все верховые боярыни его знают, и сама государыня!

- Так на что этому боярину девка с Неглинки сдалась? - прямо поставила вопрос Авдотьица.

- Коли окажешь ты нам, подьячему моему да мне, услугу, то кому следует замолвят за тебя словечко - и будешь ты, девка, взята в Верх!

- Верховой боярыней, что ли?

Определенно, Авдотьицу эта беседа и напыщенный Стенькин тон немало развлекали.

- Боярынь у государыни и без тебя немало. Да чтобы в верховые боярыни попасть, нужно хоть бы замужем раз побывать! - отрубил Стенька. - А мы для тебя вот что сыскали. Есть для государевой одежды и белья бабы-мовницы. Слыхала, что стирать государевы простыни возят на Москву-реку в запечатанных сундуках? Через одежду-то и белье многие чары творятся! Так что в мовницы не всякую возьмут, а только ту, за кого есть кому поручиться.