Андрей Чертков - Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств Страница 68

Юрковский медленно стиснул кулак с бижутерией.

— Вы что же это себе выдумали, мистер, — тихо, но страшно, с жутковатой нутряной хрипотцой сказал он. — Если я еврей, так я друзей предам? Тех, с кем прошел Теплый Сырт? Урановую Голконду? Комсомольца этого предам?

Ton-менеджер обомлел. Юра тоже обомлел. А Юрковский неожиданно размахнулся и швырнул топ-менеджеру его брюлики в фуфел. Ton-менеджер охнул, хватаясь за щеку: генеральный инспектор МУКСа швырнул всерьез, хлестко, от души.

— Вы что же думаете?! — надсаживаясь, заорал Юрковский. — Если я надеваю кипу, подходя к Стене Плача, то ваши сраные каменюки мне интереснее и важнее, чем кольца Сатурна?! А вот… вам!………..!!!

Нельзя было даже сомневаться: на сей раз жуткие загибы со штормовым ревом и брызгами летели прямо из глубины его интеллигентной души. Никакой натянутости и принужденности. Стопроцентное проживание.

— Да я, может, всю жизнь их мечтал увидеть, эти кольца!! — гаркнул Юрковский напоследок, а потом развернулся, схватил за спинку стул, на котором так вальяжно сидел еще несколько мгновений назад, поднял его могучими руками, как перышко, и что было силы швырнул в сторону окаменевшего от шока демиурга.

Что тут началось! Стул не долетел, конечно, зато попал в стену, и декорации, как карточный домик, принялись шумно складываться: видно, все же бракованные были гвозди. Автоматчики, придя в себя, побросали автоматы и кинулись вязать взбесившегося генерального, но Юра с Иваном успели первыми. Заломили, бормоча что-то успокоительное, руки бушующему начальнику, оттащили его от перепуганного топ-менеджера. Поволокли Юрковского к «Тахмасибу». Юрковский вырывался и орал. Демиург, даже не пытаясь восстановить порядок, в ужасе жмурился и зажимал уши ладонями; теперь он казался маленьким, не важным и совсем не всемогущим. Декорации, как костяшки домино, с удаляющимся грохотом рушились все глубже и глубже в безднах студии; потом волна погрома докатилась до соседней площадки, бабахнула по ее постройкам, и там от удара, видно, перемкнуло какую-то аппаратуру. Радугами взошли крупные медленные искры, похожие на жар-птиц. Ни к селу ни к городу, перекрывая крики и фанерный гром разваливающейся Бамберги, с полуслова заорала молодая Пугачева: «Ой, какой же был скандал, ну какой же был скандал, но, впрочем, песня не о нем, а о любви…»

Сцена 17. Инт. Кессон планетолета «Тахмасиб». День

Юрковского увели в корабельный лазарет для интенсивной терапии — он сорвал горло, и нельзя было допустить, чтобы такой актер повредился голосом. Юра задержался на пороге кессона. Он так и не мог понять, Бамберга там внизу, под реакторными кольцами исполинского корабля, или «Петушки», и невольно все искал в углу, под цитатой про икоту, оставленную там вчера любимую. Ему хотелось бы, чтобы она его сейчас видела. Может, она бы даже полетела с ним.

Но внизу было безлюдно. Демиург с присными скрылся от греха подальше в глубоких штольнях астероида — мало ли, вдруг автоматчики сгоряча двинут в рейд восстанавливать охрану труда, ну а в лабиринтах старых выработок, может, и не найдут; тахмасибовцы же все давно были на борту.

Иван терпеливо ждал.

— Иван, — тихо сказал Юра, не оборачиваясь. Он чувствовал себя таким легким и свободным, будто вся его скорость стала приходиться на пространственную; он, маленький человечек из желез, костей и кишок, казалось, летел теперь со скоростью света, и потому впереди открылась в трех измерениях бесконечность, а в четвертом — вечность. — Как хорошо, что я попал к вам в экипаж…

Иван усмехнулся, с симпатией глядя юнцу в вихрастый затылок:

— То ли еще будет.

— А знаете что, Иван…

— Что?

— А давайте эту Бамбергу вообще пожжем фотореактором, — предложил Юра.

Некоторое время было тихо, и Юра испугался. Обернулся к Ивану. Спросил виновато:

— Что? Я слишком?

— Да почему, — задумчиво ответил Иван. — Дельное предложение… Конечно, в нем невооруженным взглядом виден дефицит как буржуазного гуманизма, так и пролетарского интернационализма, но ведь… Но ведь и правда — достали!

У него опять запрыгали, коротко взбухая под кожей, желваки: видать, наболело. Желваки были похожи на бьющихся в тугом полиэтиленовом мешке лягушек. Иван еще поразмыслил, потом решительно откинул коротко лязгнувшую крышку переговорного устройства, сдернул с фиксаторов массивную металлическую трубку интеркома и, несколько раз покрутив жужжащую ручку, сказал громко:

— Барышня? Алло, барышня! Дайте рубку.

— Соединяю, — донесся до Юры тоненький, тоньше комариного писка, ответ телефонистки корабельного коммутатора.

Иван плотнее прижал трубку к уху:

— Алексей Петрович? Жилин беспокоит… Да, мы уже на борту, все в порядке… Я вот что хотел сказать. Мы тут посоветовались с товарищами, и есть мнение…

Сцена 18. Инт. Рубка планетолета «Тахмасиб». День

Алексей Петрович Быков со щелчком вставил трубку интеркома в стальные держатели. Сутулясь и сопя, долго сидел неподвижно, а потом нажал большим пальцем рифленую клавишу стартера.

Эпилог

Никогда еще на Амальтею не опускался такой изуродованный планетолет. Край отражателя был расколот, и в огромной чаше лежала густая изломанная тень. Двухсотметровая труба фотореактора казалась пятнистой и была словно изъедена коростой.

Но директору «Джей-станции» некогда было считать раны великого корабля. Этим займутся ремонтные бригады. Они разберутся, какие палубы покорежены нежданно-негаданно налетевшими со скоростью метеоритного роя спэйс перлами, сколько склевали петушки и что безвозвратно погублено икотой. Разберутся, найдут оптимальные методы восстановления… Может, и спасут машину. Жаль будет, если не спасут. Но это — потом, потом. Сейчас директор торопился встречать Быкова.

Они пошли навстречу друг другу, и по кабинету прошелестел шепоток, а потом все сразу замолчали. Они пожали друг другу руки и некоторое время стояли молча и неподвижно. Потом Быков отнял руку и сказал:

— Товарищ Кангрен, планетолет «Тахмасиб» с новым фильмом прибыл.

Июль 2008

Рощино — Санкт-Петербург

Инна Кублицкая, Сергей Лифанов

(По идее Аллы Кузнецовой)

Я ПОМНЮ…

…Я помню: выхожу с рынка, в руках пакет чуть не в лоскутья рвется, а мне: «Девушка, хотите сниматься в кино?» Смешно! Что смешно? Да вот это и смешно. Сорок пять девушке на днях стукнуло.

…Я помню: стоял перед киоском и думал, какое пиво пить буду. Пива я не хотел, просто на душе кисло было. Не шоколадку же покупать? И тут этот подходит, становится рядом, спрашивает: «У тебя время свободное есть, парень? Тут массовку для кино набирают».