Валерий Нечипоренко - Агент чужой планеты Страница 68

Но меня беспокоило, что Инна, от которой остались одни глаза, никак не выходила из транса.

Когда приглашенные разошлись, я провел ее в спальню и насильно усадил на кровать.

-- Вот теперь я по-настоящему одна, -- прошептала она. -- Одна на всем белом свете...

-- Позвольте быть рядом с вами, -- смиренно молвил я, сжимая ее узкую и прохладную ладошку. Она не слышала меня.

-- Вернуться в пустую квартиру, где все это случилось -- сначала с мамой, потом с отцом... За что? Почему именно мне?

-- Послушайте, Инна... -- сбивчиво продолжал я, страшась, что она сейчас встанет и навсегда исчезнет из моей жизни. -- У меня есть свободная квартира. Уютная, в центре города. Поживите пока в ней. А там что-нибудь придумаем. Не надо постоянно ходить по замкнутому кругу. Выпейте это, -- я протянул ей заранее приготовленный бокал.

-- Что вы мне даете? -- капризно поморщилась она.

-- То, в чем вы сейчас нуждаетесь больше всего.

В бокале было снотворное.

Она послушно выпила.

Я снял с нее туфли, помог улечься и аккуратно укрыл одеялом.

Через три секунды она крепко уснула.

Некоторое время я сидел в ее ногах, грезя наяву. Я посмотрел на ее осунувшееся, но такое родное лицо, на завитки волос, казавшихся еще темнее на белоснежности постельного белья. На изгиб тонкой руки, которую она успела примостить под щеку, и вдруг почувствовал, как на мои глаза наворачиваются слезы. Как мне жить дальше, если она откажется быть рядом? И какое немыслимое счастье -- видеть ее, брать за руку, говорить нежные слова...

Я снова поправил одеяло, хотя в том не было нужды, и отправился на веранду.

За поминальным столом остался лишь Саныч. Не заметив меня, он взял бутылку водки, налил полную рюмку и выпил залпом. Небывалый случай, но я ничему уже не удивлялся.

Саныч здорово помог мне, взяв на себя часть погребальных хлопот. Видимо, и ему было в диковинку расходовать столько энергии ради усопшего, которого совсем недавно он собирался попросту забросать валежником.

Я молча обогнул стол и сел напротив.

-- Знаешь, хозяин, выходит, судьба покровительствует нам, -- сказал Саныч, наливая мне и себе. -- Заботой меньше. Ладно, я его прощаю. Китель -это, понимаешь... -- Он был изрядно пьян.

-- Саныч, топай помалу домой и отдохни. Собственно, нам всем надо хорошенько отдохнуть. Саныч криво усмехнулся:

-- Отдыха у нас теперь не предвидится.

-- Ты о чем?

-- Бойся женщину, -- прошептал он, наклоняясь ко мне. -- Чует мое сердце, она погубит нас.

-- Нас?

-- Сначала меня, а после тебя, -- с торжественной обреченностью возвестил он. -- Я хорошо знал всю семейку. Мать была добрейшим человеком, а про Кителя тебе объяснять не нужно. А вот доченька внешностью пошла в мать, а характером -- в папашу. Только Кителю до нее далеко...

-- Вот именно -- далеко. Сейчас, должно быть, он держит ответ перед дьяволом.

Саныч посмотрел мне прямо в глаза:

-- Дьявол -- она!

Меня неприятно резанули его слова.

-- Чего ты мелешь? Сколько ей было лет, когда упекли Кителя?

-- Девять или чуть больше.

-- Ну? Ты не видел ее двенадцать лет. Что ты можешь о ней знать?

-- Я видел ее в подвале и понял все!

-- Что -- все?

-- Она погубит нас, Федорыч. Всех. И Вику. И Антошку... -- Он вдруг упал грудью на стол и зарыдал.

-- Саныч, уймись! Ты пьян!

Он поднял на меня красные глаза:

-- Да, пьян! Но голова у меня ясная. Говорю тебе, хозяин: нам всем хана! Ну зачем ты удержал меня тогда?! Ох и пожалеешь! Да поздно будет.

К предсказаниям Саныча я отнесся так, как они того заслуживали: пьяный бред! В сущности говоря, Саныч при всей его решимости -- трусоватый малый, а тут еще поддал лишку.

-- Саныч, я вас помирю. Ты еще посмеешься над своими страхами.

Он посмотрел на меня как на судью, выносящего заведомо ошибочный приговор. Его воля была парализована.

Мне не оставалось ничего другого, как отправить его восвояси.

После чего я прилег на диван и мгновенно уснул.

И снилось мне, что Инна погубила меня. Но не пулей, не ядом и не кинжалом. А тем, что отвергла все мои предложения. Вот этого я боялся больше всего.

* * *

Проснулся я с ощущением бодрости во всем теле, хотя проспал каких-то четыре часа.

В доме стояла тишина. За окнами -- тихая звездная ночь.

Я прошел в бассейн и долго плавал, ныряя и отфыркиваясь. Усталости как ни бывало. Я смыл с себя груз этих тяжких дней.

Инна, вероятно, еще спит.

Пойти взглянуть на нее одним глазком?

На цыпочках, с бьющимся сердцем, я прокрался к ее спальне и слегка приоткрыл дверь.

Инна стояла в халатике перед зеркалом, спиной ко мне, но, несомненно, заметила мое отражение.

Поколебавшись, я вошел в комнату.

-- Добрый вечер... Вернее, доброй ночи... Я думал, вы проспите до утра.

-- Я вообще мало сплю. -- Ее голос обрел привычную звонкость. Она наклонилась к зеркалу: -- Боже, какая я страшная!

-- Инна... Вы прекрасны... Вы изумительны... Но вот что я подумал... -Мысли мои путались. -- Полагаю, вам следует немного развеяться. Перемените обстановку. Я достану любую путевку. Скажите только куда?

-- Вадим Федорович... -- Она по-прежнему стояла спиной ко мне, не поворачивая даже головы.

-- Никогда не называйте меня по отчеству. Просто Вадим, сделайте такую милость.

-- Хорошо... Вадим, не считайте меня сентиментальной дурочкой, договорились?

Внутри у меня включилась помпа, разгоняя кровь мощными толчками.

Я выпалил:

-- Инна, будьте моей женой!

Никакой реакции. Но хотя бы не рассмеялась -- и то хорошо.

-- Только не торопитесь отказать! -- в отчаянии взмолился я. -- Вы ни в чем не будете знать отказа. Я богатый человек, Инна. Очень богатый. Обещаю также ни в чем не ограничивать вашу свободу. Кроме того...

-- Молчи! -- Она обращалась к моему отражению.

Краткий миг, а может, целую вечность в комнате стояла напряженная тишина.

Замерло движение планет.

Вдруг я понял, что халатика на ней уже нет. Нет ничего, кроме тонкой золотой цепочки на высокой шее. Но я не осмеливался поверить. Богатое воображение нередко рождает галлюцинации.

-- Иди ко мне, -- сказала она моему отражению.

И я устремился на зов.

...Подробности того, что произошло между нами в ту ночь, предназначены только для глубинных тайников моего сердца...

Когда я опомнился, за окнами занималась бледная заря. Горячие волны нежности и благодарности переполняли меня. Я нашел руку Инны и прижался к ней губами.

-- Радость моя, теперь ты согласна стать моей женой? Теперь ты не откажешь?

-- Женой... -- нараспев повторила она, будто испытывая это слово на прочность. -- Боюсь, милый, я не гожусь для этой роли. Готовить, стирать, убирать, бегать по магазинам? Это отвратительно!