Сборник - Фантастика, 1983 год Страница 69

И в тот же миг передо мной, без всяких на то усилий с моей стороны, - как я понимаю, это длилось несколько минут, - промелькнула вся моя сравнительно долгая жизнь. Ну, не вся, конечно, но самые главные, самые узловые моменты… А до чего все было реально! Такое или похожее, говорят, бывает лишь у утопленников и повешенных в последние секунды перед смертью.

Но я не умер.

А когда очнулся, они стояли у лестницы, готовые уйти.

– До свидания! - женщина помахала мне рукой. - Вы не беспокойтесь, это не вредно. Это просто стимулятор памяти, мы часто сами им пользуемся. Вести записи не всегда удобно, гораздо лучше потом сесть и все вспомнить и отобрать то, что надо. Извините, что мы смутили ваш покой, только, понимаете, очень трудно ходить среди вас и ни словом, ни жестом не выдать себя. А вы так похожи на нас!… И вот иногда, правда, очень редко, случается такое же стечение обстоятельств, что невозможно удержаться. Вы только не обижайтесь на нас, пожалуйста! Прощайте!

– Погодите! - я хотел броситься к ним, но почувствовал, что не могу тронуться с места. Ноги совсем отказывались мне служить. - Подождите, прошу вас!

Они остановились.

А я, как последний идиот, не мог ничего сказать!… Никогда не прощу себе этого, никогда!

Голова сделалась абсолютно пустой, осталась одна только мысль, будто слова на закольцованной магнитофонной ленте: “Ведь никто, никогда мне не поверит! Никто и никогда…” - Вы правы. - Это сказал мужчина. - Вам не поверит никто. За те полтора ваших года, что мы здесь, о нашем присутствии узнали всего несколько человек. И никому из них не верят, мы проверяли.

– Но когда… когда о вас узнают все?

Мужчина, мягко ступая, подошел ко мне и с близкого расстояния посмотрел мне в глаза. Я почувствовал, как мое смятение постепенно пропадает, и порывисто шагнул к нему.

Он медленно покачал головой.

– Как?! Вы…

– Не скоро, еще не скоро. Тем более, не сейчас. Поверьте, нам самим очень жаль… Вы так похожи на нас! Но вы должны понять, вы же лучше нас знаете, что происходит на вашей планете. Мы рассеяны по всей Земле, мы ходим, смотрим. Мы видим… Сейчас мы не вправе вмешиваться в вашу жизнь даже простым своим появлением. Сейчас слишком рано, слишком…

Они ушли.

Зачем они приходили сюда, я не знаю.

Я ничего не знаю.

Может, в их программе изучения Земли было посещение публичной обсерватории, может, они зашли случайно, отдыхая после рабочего дня… Я не знаю.

С тех пор прошло почти два года. Я строго хранил эту тайну. К слову, хранить ее было не так уж и сложно. Прослыть неумным чудаком с навязчивой идеей… Зачем?

А они… может, они оценят мое молчание?

Теперь-то я знаю, что им сказать.

Мне так нужно увидеть их еще раз. Так много я хочу рассказать им, о многом расспросить… А потом… потом я обращусь к ним с одной-единственной просьбой. Человек я в конце концов маленький, вдобавок одинокий, меня никто не хватится здесь, на Земле…

А время идет.

Но ведь они сказали, что проверяли тех, кто узнал о их существовании!

И вот изо дня в день я все пристальней вглядываюсь в лица посетителей, а у особо подозрительных спрашиваю небрежным тоном:

– Вы никогда не обращали внимания вон на ту звездочку?

Они же сказали, что проверяли тех, кто узнал об их существовании. Значит, они обязательно зайдут сюда еще раз. Конечно, может быть, не те двое, а их товарищи. Но они обязательно зайдут сюда еще раз. Обязательно!…

А если нет?

Тогда… Тогда последнее средство.

Скажите, а вы…

Вы никогда не обращали внимания на ту звездочку?

ВЛАДИМИР ЗАЯЦ ТЁМПОНАВТЫ - ТАК ИХ НАЗОВУТ

– Я в магазин сбегаю, - сказала жена, застегивая поношенное пальто, - а ты за молоком на плите посмотри.

– Угу, - пробормотал Максим.

Нина внезапно обозлилась: - Повтори, что я тебе сказала!

– Повторяю, - покорно проговорил Максим, обдумывая, чем же можно заменить этот дефицитный плоскостной транзистор.- Что повторять-то?

– Ах ты трутень! - вспыхнула жена, сбрасывая с себя пальто. - Сам иди в магазин! Сам! А то нашел рабыню!…

В дверь позвонили, и Корнеев услыхал пронзительный голос соседки. Он поморщился и снова взялся за паяльник. До него доносились безапелляционные заключения гостьи об остальных соседях и короткие реплики жены. Вскоре разговор зашел о нем.

Нина не могла не говорить о нем, как больной не может не говорить о своей болезни.

– Тяжко тебе с ним, бедняжечка! - с притворным сочувствием ворковала соседка.

– Хоть не пьет, как у других, - отвечала жена.

Соседка ощутила скрытую шпильку в словах Нины и, сухо попрощавшись, поспешила уйти.

Максим тяжело вздохнул и склонился над схемой. Жена, конечно, по-своему права. Семья одними идеями сыта не будет, а конструирование машины времени занимало все свободное время. Из-за нее, из-за машины, он - инженер - работал во вневедомственной охране. В итоге получался значительный выигрыш во времени: сутки - дежурство, двое - дома; но зато ощутимый проигрыш в зарплате. Угнетала Максима и унизительная слава чудака-изобретателя; чуть ли не умалишенного, который льстит себя неосуществимыми надеждами и занимается заведомой ерундой. Злые языки приравнивали его к изобретателям вечного двигателя, и только он сам непоколебимо верил в свою идею. Жена махнула на него рукой как на “потерянного”, и между ними давно выросла глухая стена. Они жили каждый своей жизнью, уже не пытаясь протоптать тропинку взаимопонимания друг к другу, существуя будто в разных измерениях.

Парадоксально, но у него, у человека, создающего машину времени, катастрофически не хватало времени. Идея поглощала его всего без остатка.

Времени не хватало даже для воспитания сына. Правда, Максим сделал несколько попыток сблизиться, героическими усилиями урвав несколько минут, но… Вероятно, попытки эти были сделаны слишком поздно. Образ Максима Ивановича Корнеева прочно сросся в сознании Коли с эпитетом “чудикизобретатель”, и приживить туда понятие “отец-наставник” было очень трудно. Для этого нужно было затратить большой труд… и время. Снова время!

Недавно, выходя из квартиры, Максим Иванович услышал доносящийся из-за угла диалог. Один голос принадлежал его сыну, а второй - соседскому мальчишке.

– …А твой отец - чудак-шизик! - язвительно заметил мальчишка. Это прозвище настолько закрепилось за Максимом Ивановичем, что сыну и в голову не пришло возражать по существу.

– А твой - пьяница! Алкоголик несчастный! - В голосе сына звучали слезы.

– Пьяный проспится, а…

Мальчишка не успел закончить. Послышались звуки ударов, возгласы. Когда Максим подоспел на шум, сын, утирая разбитый нос, даже не взглянув на отца, прошмыгнул мимо него по коридору в комнату.