Джо Холдеман - Миры обетованные Страница 69

Я закрыла счет в банке, рассталась с кредитной карточкой, затем обратилась к брокеру и потратила почти все свои наличные, приобретя двадцать унций золота. На орбите золото – вечный дефицит. Я положила в дорожную сумку две смены белья, все остальное упаковала должным образом, отвезла на Пенсильванский вокзал и отослала в Кейп-Таун. Встретилась с Джеффом в ресторане – мы с Хокинсом договорились вместе пообедать.

Я рассказала Хокинсу о смерти Бенни. Это сообщение едва не лишило Джеффа дара речи.

Он никак не хотел согласиться с тем, что мне следует ехать в Кейп-Таун и как можно быстрее уносить подобру-поздорову ноги.

– Сначала выйди за меня замуж, – настаивал Джефф.

– Странно, как только мы оказываемся в ресторане, ты сразу же заводишь разговор о женитьбе, – заметила я. – Ты знаешь, я люблю тебя, Джефф, но, скорее всего, этот брак нам обоим принесет одни несчастья.

Хокинс, возражая мне, помотал головой и сгреб мои ладони в свои.

– Это для проформы, не более, – убеждал меня Джефф. – Кто говорит, что брак должен быть, как и любовь, до гробовой доски? Поженимся в Делавэре, подпишем брачный контракт, по которому будем мужем и женой в течение года. По истечении этого срока брак, в связи с желаниями сторон, может быть расторгнут. Или продлен ещё на год. Когда я прилечу к тебе в Ново-Йорк, мы приведем контракт в соответствие с вашими законами, оформим соответствующий документ.

Контракт на год? По моим представлениям, настоящий брак – нечто совсем иное. Но, с другой, стороны, с такой бумагой Джеффу будет легче эмигрировать в Миры.

– Что ж, – вздохнула я. – Особого вреда, надеюсь, это нашим отношениям не принесет. Раз решили, давай действовать немедленно.

– У меня есть два дня выходных, – заявил Хокинс. – Если поторопимся, так хватит времени и на крошечный «медовый месяц», ужатый, правда, до сорока восьми часов. Где проведем его, в Кейп-Тауне?

– В Новом Орлеане, – сказала я. – Не увидев Новый Орлеан, я эту планету не покину.

Из того часа, что мы провели в американском Дувре, секунд тридцать ушло на подписание скучнейшей декларации у нотариуса, оговаривающей права и обязанности супругов. Сама церемония бракосочетания была организована здесь почетче, чем на Девоне, но уступала обряду девонитов в торжественности.

Нам повезло, словно мы специально и заранее подгадывали, в какие дни лучше всего посетить Новый Орлеан. Неделю назад здесь отшумела оргия, сопровождающая ежегодные концерты Марди Грас, и жизнь вернулась в свою колею, в привычное русло, к нормальному и бесконечному загулу, замешанному на традиционно-сумасшедшей музыке Юга.

Игорный бизнес и проституция официально разрешены в старом Французском квартале. Но если игорный бизнес сосредоточен под крышей одного гигантского казино, то с проституцией в старой части Нового Орлеана вы сталкиваетесь на каждом шагу. И надо признать, представители древнейшей профессии выглядят тут поярче, чем на Бродвее. Допуск на работу осуществляется после приобретений специальных лицензий.

Жрецы и жрицы любви подвергаются обязательному ежедневному медицинскому обследованию. Цены на секс-услуги устанавливаются городскими властями. Обсчет клиента, равно как и уклонение от налогов, автоматически караются немедленной высылкой из штата, без права возвращения. Это, как я слышала, называется «взять билет до Невады». Шлюхи одеваются очень броско. Популярны полумаскарадные костюмы «а-ля рабыня» – цветастые лохмотья и неизменные цепи на шее и руках. При виде «рабынь» меня бросило в дрожь. Но есть и такие проститутки, что носят цивильные платья; поверх крепятся, словно аккредитационные карточки журналистов, пластмассовые лицензии, разрешающие обслуживание клиентов. В толпе попадается очень много травести и тех, чью секс-ориентацию определить весьма сложно. Или наоборот, они – всеядны, легко приспособятся под ваш вкус. Глядя на иные пышно разукрашенные экземпляры, я испытывала странное возбуждение – во мне «прорезались» явно не женские инстинкты.

Но конечно же, главное здесь – это музыка, хоть и не тот академический диксиленд, который я мечтала услышать. В некоторых ресторанах и барах по-прежнему вас потчуют бессмысленными шумовыми эффектами Аджимбо. Но в основном музыканты повсюду исповедуют диксиленд, сильно отличающийся от хрипловато-классической полифонии. Звучание чище, стиль больше отвечает духу времени. Другое дело, духу какого времени! На мое счастье, мы набрели и на «высоких» профессионалов в Презервейшн-Холл. На музыкантов, не гоняющихся за модой. Желая мне угодить, Джефф промучился на концерте около часа. Он даже заявил, что ему очень понравилось, но я не поверила. Я знаю истинные вкусы Джеффа потому, что ознакомилась с его домашней фонотекой. У него собрана коллекция городских баллад с элементами оперетты. Джаз там и не ночевал.

Вечером я сделала ответный жест – пошла с Джеффом в казино, Хокинс играл два часа, и два часа я наблюдала за ним. Он начал, имея в кармане пять сотен долларов, и сказал, что закончит игру или тогда, когда удвоит начальную сумму, или когда спустит все до последнего цента. Он и спустил все до последнего цента в «блэк джек», а сотню потерял в айчинг. Как я ни старалась понять правила айчинга, мне не удалось.

То и дело мы возвращались в номер отеля, в постель, и любили друг друга, и в наших ласках, в нашей страсти сквозило отчаяние. Мы подолгу гуляли по улицам околдовывающего нас Нового Орлеана и говорили, говорили о вещах очевидных, но очень важных для нас. Пошел дождь, и мы спрятались от него, забредя в антикварный магазин, и мой землянин, червь дождевой, мой чокнутый коп купил мне кольцо, которое стоило ему несколько недельных зарплат, – огненный опал, обрамленный бриллиантами. Позже, когда Джефф уснул, я выскользнула из номера, пробежалась до того же самого антикварного магазина и за унцию золота выторговала у продавца маленькое золотое колечко с черным ониксом. Я поспешила назад, в номер, и надела колечко на палец спящего Хокинса. Будить Хокинса я не стала.

А расставались мы очень тяжело. После всех этих ужасных сцен я вновь вернулась в отель, в нашу комнату, и чуть ли не до самых сумерек проторчала в ней, разглядывая стены и потолок и размышляя о своей судьбе.

В конце концов я заставила себя выйти на улицу и поплелась сквозь моросящий дождь на Бурбон-стрит, в бар Толстяка Чарли, туда, где мы с Джеффом слышали классный диксиленд. Зал там небольшой, и нельзя сказать, что чистый. На полу – опилки. Стулья и столы разномастные, словно их собирали по принципу: с миру по нитке, голому – рубашка. Но свои вещи оркестр исполняет громко и чисто. Здесь собраны блестящие исполнители.