Александра Ковалевская - Война Моря и Суши Страница 69

Знаю: мои щёки заросли тёмной щетиной и сейчас щетина нелепо контрастирует с

новой расцветкой волос. Валевский, вежливый тип, потягивает носом, молчит, соображает; а ведь от меня на весь отдел должно разить освежающей и тонизирующей жвачкой. Хе, ты думаешь: я не на шутку увлёкся релаксирующими составами?

"Каким уму непостижимым образом он умудряется доставать всё, что пожелает, и когда вздумается?" - думал Арт.

Мне перестаёт нравиться испытывать его терпение: Арти тревожится. Он рассматривает меня со сложным чувством, в котором всё: и тревога, и недоумение, вопросы без ответа, и превосходство старшего... Когда это ты заделался старшим, а, молокосос, - вчерашний выскочка из Университета? Да, вспоминаю: ты признался, что после возвращения от внешних чувствуешь свою инаковость. Так чувствует себя взрослый, остановившийся понаблюдать за детьми, играющими в наивные забавы его детства, - верно я угадал? Что ты скажешь, когда узнаешь, что догонялки на самом деле - всего лишь прикрытие для тех, кто играет в прятки?

Валевский рассматривал Марка, пытаясь одновременно разобраться в своих чувствах:

"Я не простил тебе Зелму, инсуб. Твоя беззаботность напускная. Переросток, по странной прихоти судьбы способный прикидываться взрослым и нести нешуточную ответственность за транспортные перемещения управленцев. "Секс дружбе не помеха", - так ты говорил? Ладно, проехали. Я закрыл на всё глаза, инсуб. В конце концов, и в этом ты верен себе. И ты по-прежнему единственный, в чьём участии я нуждаюсь больше всего. Нет, даже не так. Твоё участие мне жизненно необходимо. Нет, не мне, - ты нужен всему миру".

- Я должен остановить этот кошмар! - с чувством произнёс Валевский, не в состоянии и дальше нести в одиночку тяжкий груз сомнений.

Война с Надмирьем подняла столько человеческой мути в Колониях и на поврехности, и поднимет ещё больше, если они будут оставаться молчаливыми статистами. Пришла пора действовать. Правильно ли то, что он задумал, или нет, - он согласен держать ответ за всё. Если у него есть шанс повлиять на события, он обязан сделать это.

Я смотрю на тебя и отчётливо вспоминаю наше знакомство четыре года назад, и покупку крошечного Полосата, и твоё восхищение красотами Союза, и вызывающе красногубую Лили, нарисовавшуюся в кафе Тридесятого царства, чтобы увести меня на задание, и про которую ты подумал совсем другое... Арт, дружище!

- Мне так не хватало тебя!

"Мда... демоны моря тоже плачут. Ещё как плачут".

Валевский увидел, что Эйджи словно включился; по крайней мере, на мятой физиономии ожили и засияли глаза, и он подмигнул почти беззаботно. Большего в его нынешнем состоянии нельзя было и ожидать.

У аналитика потеплело на душе, он сказал:

- Мне кое-что нужно сделать, но понадобится твоя помощь, Марк.

Я молчу. В конце концов, имею полное право не знать, что у тебя в голове. Я молчу. А ты слегка нервничаешь. Не дрейфь, Арт!

Но молчание не может длиться вечно, и я спрашиваю:

- Чего ты хочешь? Ты хоть понимаешь, что ЭТО пахнет пожизненным заключением? Ты в своём уме? В одиночку остановить мировую войну? Герой! - ругаюсь непритворно, потому что реально боюсь. Развязка близится. Я слишком хорошо знаю Оберманна. Жаль, что не успел узнать, кто всё-таки стоит за спиною папаши гениальной и уродливой Мо?

Валевский настороженно подбирается:

- Откуда ты знаешь, что у меня на уме? Что я хочу остановить войну и как именно я хочу это сделать?

Я прокололся. Откуда знаю, что у тебя на уме? Вот молодчина, допёр, наконец. Это через три года знакомства!.. Но сейчас не до разъяснений междунашенских отношений, и давай-ка, друг, вернёмся в тему:

- Мы оба знаем Главное Управление, его секреты и свои возможности. Вариантов у нас немного.

Арт кивает:

- Завтра утром все сведения моего отчёта, пакет Брауна-Борджия и решения ГУ, касающиеся стратегии войны, должны попасть в прессу.

Крепко зажмуриваюсь и трясу головой: сказывается недосыпание последних пяти дней, глаза просто выворачивает наизнанку. Я думаю: "Это не человек, это смотрит рок. За что мне... за что нам такое? И почему - нам?" От тягостных предчувствий тяжело на сердце. Ещё бы, игра подходит к концу, а я и не жил вроде...

Мне страстно хочется туда, где одуряющее бьёт по ушам музыка: так, что вибрирует тело, светясь и бликуя в сполохах данс-фонарей. Воспоминания тысячами нитей тянутся к оранжереям и кварталам Союза, к суетливым в час пик такси, к девушкам со стройными ногами, нет, извини, дружище, тебе лучше этого не знать, - к одной девушке, с тёплыми маленькими коленями совершенной округлой формы, эти колени я прикрывал ладонями - вот так... К котёнку, к стаканчику коктейля... О-о-о!..

Валевский стоит рядом. Он всегда пресный, а сейчас ещё и придавлен сознанием ответственности за дело, которое предстоит совершить. Почти дыша мне в лицо, говорит:

- Марк, у тебя есть знакомый редактор. Впрочем, что я? Ты волен выбирать. Сам знаешь, сгорит одна шестая Суши, но рифам на это будет начхать. Правда, потом, через несколько лет, настанет и наш черёд... Аналитика - страшная штука... А-а, что говорить?! - он в задумчивости хватает лист с моего стола.

Отдай лист, парень!

Отдай лист!

Валевский перестаёт комкать псевдобумагу. Он любит метать бумажный комок в маску морского дива, висящую у меня на стене: прямо в раззявленную клыкастую пасть. И никогда не промахивается. Так он делает, когда одержим какой-то проблемой. Но сейчас, косясь на меня, медленно расправляет смятый лист. Разворачивает. Кладёт на стол, придерживая по краям большими ладонями с пальцами музыканта, с чечевицами аккуратных ногтей. На обратной стороне моих рабочих графиков - маркером выведена карта северного полушария планеты, вид со стороны тихоокеанского побережья. Канадские территории в огне, и Суша в чёрных крестах, - я опять вспоминал об отце. Арт знает, как погиб старший Эйджи, и знает, что я всегда рисую одно и то же, когда вспоминаю...

Дружище смущённо пятится к выходу, за дверь с указателем "Инженер Службы управления беспроводных омега-транспортов"...

- Попытаюсь сделать всё один. Я не имею право втягивать в это ещё и тебя.

Удручённо мотаю головой, это совсем нетрудно в моём нынешнем состоянии:

- Я с тобой, упрямый идиот. Великая Глубь не рожала таких придурков! Как будто ты не знаешь, что всё мало-мальски важное хранится на псевдобумажных носителях, и электронные копии после распечатки тщательно стираются нашей же электроникой? Ноу-хау подводников: шиш вынесешь секреты, если они весят тонны и занимают кубы пространства! И ты знаешь, что только я имею законный доступ в отдел, где лежат эти миллионы страниц.