Сергей Герасимов - Часть той силы Страница 69

– Почему? – спросил Ложкин.

– А я тебе отвечу, почему! Вы печетесь о правде, о добре или справедливости, но только потому, что вам вдолбили это в голову вместе с детскими сказками. Это все из одного множества с Василисами и Иванушками-дурачками. Это все имело бы смысл, – согласен, – громадный, самый главный смысл, – если бы над нами был бог. Но его нет. Его не просто не существует, нет. Открою тебе секрет: этот мир был создан случайно, по неосторожности, и тот, кто создал его, испугался нашего уродства и бросил нас, как мать бросает дебильного ребенка, зачатого по пьянке. Бог бросил нас и сбежал, испугавшись. И с тех пор наш дебильный мир пытается родить нового бога. До сих пор ему это не удавалось!

Дед совсем распалился, произнося эту тираду; его лицо стало красным; он размахивал руками и брызгал слюной; вены вздулись на его лбу, а уголок рта начал дергаться; глаза были мутными, будто подернутыми восковой пленкой.

– Но теперь? – тихо спросил Ложкин.

– А теперь это возможно. Мое теперешнее тело только кажется человеческим. Оно не подвержено болезням, оно на порядок сильнее, чем человеческое, оно не стареет. Вскоре оно станет бессмертным. А сила в моих руках такова, что я смогу вывернуть эту планету наизнанку. И тогда – тогда здесь появится настоящая справедливость и настоящая правда, справедливость и правда, созданные мной. Мной!

– Вывернутые наизнанку? – предположил Ложкин.

Дед неожиданно успокоился, внимательно посмотрел на что-то вдали, затем криво улыбнулся одной половиной лица.

– Уже через пару часов ты заговоришь по-другому.

– Что вы там увидели?

– Где? В небе? Это туча. Из тех туч, с которыми лучше не встречаться. Я, кажется, слишком волновался, вдалбливая тебе некоторые простые вещи.

– И что? – не понял Ложкин.

– Мы ведь в лесу, а здесь нужно быть осторожным. Очень осторожным. Здесь нельзя громко говорить и давать волю чувствам. Иначе, – о! туча тебя услышит. Вот она нас и услышала. Сейчас она будет здесь. Смотри, вон она, туча.

61. Туча…

Туча приближалась. Сейчас она уже была хорошо видна. В принципе, невнимательный взгляд мог бы принять ее за обыкновенное облако, несомое небольшим ветром. От облака ее отличал лишь несколько необычный, серовато-металлический, оттенок и относительно правильный рельеф нижней поверхности, напоминающий перевернутые сугробы.

– Ложись на спину и закрывай глаза, – тихо сказал дед. – Что бы ни происходило, не шевелись, не разговаривай и, тем более, не кричи. Если будет страшно, то не вздумай вскочить и побежать. Представь, что это большая собака, которая может на тебя броситься. Ты должен просто затаиться, понял?

Ложкин лег на спину и закрыл глаза. Некоторое время ничего не происходило. Затем туча приблизилась и закрыла солнце; исчезло оранжевое солнечное сияние, проникавшее сквозь веки. Было очень тихо, смолкли даже птицы и насекомые; похоже, что и они затаивались, заметив приближение тучи. Единственным звуком был легкий треск, напоминающий треск электрических разрядов. Потом ему показалось, что он ощущает мягкое и холодное прикосновение к своему телу.

Он слегка открыл глаза, позволив свету войти в подрагивающую щелку между ресницами. То, что он увидел, было ужасным: туча висела низко, примерно на высоте десятого этажа и занимала половину неба; сугробы на ее нижней поверхности вытягивались, превращаясь в щупальца или хоботы, и все это тянулось вниз, к двум неподвижно лежащим людям. Один из хоботов был уже прямо над Ложкиным; конец хобота расширился и превратился в подобие руки с длинными растопыренными пальцами. Казалось, что рука состоит из плотного, но невесомого тумана; она приближалась, и, опережая ее, двигалась волна воздуха, упругого, как мягкая резина. Ложкин зажмурился и постарался расслабиться.

Его тело стало тяжелым, все мышцы налились свинцовой усталостью, как после изнурительного многочасового труда. Он вдруг почувствовал, что ему нечем дышать и услышал свой пульс, бьющийся в ушах. Сердце стучало так медленно, что казалось, следующего удара уже не будет. Собрав все силы, он хрипло вдохнул; воздух выдавился из легких с тихим долгим стоном. Ему становилось все тяжелее, он вдруг вспомнил передачу о летчиках, которых тренировали выдерживать шестикратную перегрузку на центрифуге, и понял, что ощущает то же самое, что ощущали они. Когда сознание уже начинало гаснуть, ему удалось вдохнуть еще раз. Давление уменьшилось, и сердце вдруг застучало очень быстро, как у крольчонка. Ложкин понял, что туча уходит.

Еще несколько минут он лежал неподвижно, но не потому, что боялся пошевелиться, а потому, что не имел для этого сил. Наконец, он услышал голос деда.

– Я посмотрел на нее, – сказал Ложкин.

– Понятно, – ответил дед. – Когда я встретился с ней в первый раз, я тоже позволил себе смотреть. Но тогда она была еще маленькой, раза в четыре меньше, чем сейчас. Она вырастает с каждым годом.

– Что со мной? – спросил Ложкин. – Я не могу двигаться.

– Ничего, отойдешь. Но в следующий раз смотреть не будешь. Вот если бы ты попытался встать, тогда бы мы с тобой не разговаривали. Не бойся, все в порядке.

– Что это было?

– Туча. Всего лишь туча. Фантастику читаешь?

– Читаю иногда, – ответил Ложкин.

– Значит, помнишь ту тучу, которая была у Лема. Помнишь, она состояла из маленьких роботов, которые соединялись в тучу и могли победить кого угодно. Это примерно то же самое. Она состоит из многих одинаковых частиц, каждая величиной с маковое зернышко. Когда-то я поймал несколько таких в стеклянную банку, и они живут там до сих пор. Вначале их было несколько десятков, сейчас больше тысячи. Их становится больше, туча растет и становится сильнее.

Ложкин приподнялся и сел на траве, его голова кружилась. Он посмотрел на спору брызгуна на своей руке: спора сморщилась, словно из нее выкачали содержимое.

– Но что делает с нами эта туча? – спросил он.

– У меня есть некоторая теория на этот счет, – ответил дед, – впрочем, не знаю, правильна ли она. Сто лет назад частицы, составляющие тучу, были рассеяны в воздухе над лесом. Для того, чтобы контролировать наши эмоции, эмоции тех, кто сюда придет. Они выкачивали негативную эмоциональную энергию из наших тел и наших душ, оставляя нам мир, покой и легкую расслабленность. Умиротворение, я бы сказал. Люди, приходящие в лес, забывали о своих проблемах и распрях, расслаблялись и отдыхали, – даже если они не желали этого. Тот кусочек тучи, который я держу в стеклянной банке, действует на меня именно так. Со временем туча выросла и стала слишком плотной. Теперь она высасывает из нас слишком много сил и слишком много энергии.