Владимир Кузьменко - ДРЕВО ЖИЗНИ(Фантастический роман в 3 книгах) Страница 7

– Что?

– На Земле ли мы?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вся эта странность. Длительное отсутствие связи, Кравцов. Может быть, это не Кравцов, может быть, мы…

– Какая чепуха, – возмутилась Ольга. – Ты посмотри на небо! Наши звезды…

– Действительно, – облегченно вздохнул Сергей. – Как я… да что там, – он махнул рукой. – Вспомнил, вспомнил! – закричал он вдруг, отпуская Ольгу.

– Что же ты вспомнил?

– Вспомнил, как называлась та планета! Перун!

– Перун, кажется, древнее божество славян.

– Да, это бог молнии и огня. В этом названии что-то есть… Пытаюсь вспомнить, но не могу. Почему мы дали ей такое название? Счастливую мы назвали так потому, что она как бы родная сестра Земли. Зеленые долины, прохладные реки, океаны, чистый воздух. Перун, почему Перун? Не помню!

– Я тоже ничего не помню о своем полете, – вздохнула Ольга. – Ну, ладно. Пойдем обедать. Оля! – закричала она дочери, которая бросила кошку и гоняла по двору большого белого петуха. Петух боком отскакивал в сторону и, наклонив голову, волоча крыло по земле, описывал вокруг ребенка воинственные круги. – Сейчас же иди домой и мой руки!

Обед прошел в молчании. Только, когда после черепахового супа Ольга подала на стол великолепный заячий паштет с уложенными вокруг жареными трюфелями, Сергей оживился и вопросительно посмотрел на жену.

– Тебе надо сегодня набраться сил, – шутливо сказала она, но в ее глазах Сергей подметил едва уловимую грусть.

Утром следующего дня случилось то, что вызвало у Сергея крайнее возмущение и раздражение. Войдя к себе в кабинет, он обнаружил на столе записку, подписанную "Кравцов". В записке Кравцов благодарил Сергея за расчеты и поздравлял его с избранием в члены Всемирной Академии наук. Записи, которые лежали в правом углу стола, исчезли. Сергей поделился новостью с Ольгой, выразив при этом свое возмущение бестактностью Кравцова и глупой таинственностью появления записки.

– Если уж он был здесь, а об этом свидетельствует записка, то почему не дал о себе знать. Черт знает что! – негодовал он. – Пробраться подобно ночному вору…

– Ну, не преувеличивай, – ответила Ольга. – Он мог и не быть здесь!

– А как же записка? Она что, с неба свалилась?

– Записка появилась здесь таким же способом, как появляется одежда, еда в холодильнике, куклы для Оленьки, наконец.

– Ты права, – согласился Сергей, – но, – продолжал он, – проще было бы выйти на связь.

– Кто знает, может быть, и сложнее. Ведь он предупреждал тебя. Прошло еще три года. Население острова увеличилось. Появился Вовка, названный так в честь отца Сергея, которого Сергей помнил только по рассказан матери, так как тот умер, когда Сергею не было еще года. Оленьке шел уже шестой год. Она сильно выросла и обещала быть очень красивой девушкой. Рождение брата для нее было большой радостью. Целыми днями они проводили вместе. Все заботы по уходу за малышом она взяла на себя.

Сергей много работал. В доме появился новый, более совершенный компьютер. Сергей этому уже не удивлялся, как и не удивлялся тому, что его законченные работы таинственно исчезают со стола и вместо них появляются записки с выражением признательности. Это уже стало привычным.

Время от времени они с Ольгой предпринимали многодневные экскурсии по острову. Оленька в таких случаях оставалась дома и присматривала за малышом. В одной из таких экскурсии Сергей в южном склоне горы Франклина обнаружил большую, разветвленную пещеру. Два дня они при свете факелов обследовали ее. Пещера оказалась большой и тянулась куда-то вглубь горы. Летучие мыши были единственными ее обитателями.

На юго-восток от пещеры, почти в центре острова, они обнаружили обширное болото. На болоте водилась масса дичи: серых уток, казарок, водяных курочек. Рай для охотника. Но, к сожалению, у них не было собаки. И однажды Сергей чуть было не поплатился жизнью, пытаясь достать убитую утку. Он провалился в так называемое окно. Ольга, которая на этот раз сопровождала его, рискуя жизнью, вытащила его из трясины при помощи длинной жерди.

За шесть лет, проведенных на острове, они обследовали его вдоль и поперек. На север от болота, километров на пять, тянулся огромный крутой овраг, вернее, каньон, происхождение которого было непонятно. Его склоны в центре были настолько высоки и круты, что думать о том, чтобы его преодолеть, не приходилось. На запад и восток овраг мелел. С другой стороны, он представлял собой довольно удобную дорогу от дома по направлению к горе. Недалеко от озера в него можно было войти без особого труда, так же, как и выйти из него километрах в четырех от подножия горы. Идти по его дну значительно легче, чем по лесу, поросшему густым, подчас непроходимым, подлеском. Из болота вытекала довольно полноводная река. Весной в реку заходили на нерест стаи лосося. Рыба шла так густо, что ее можно было ловить руками.

Весь юго-запад был покрыт холмами, поросшими великолепными кедрами и соснами, между которыми струились бесчисленные прозрачные ручьи. Деревья здесь стояли реже, чем в центре острова, и лес изобиловал дичью. Из птиц встречался дикий американский индюк, мясо которого часто украшало стол островитян.

Северная часть острова была лесиста. Здесь часто встречались старые, давно заросшие болота. Болота чередовались с обширными участками песчаной почвы, поросшей дубом и соснами. На болотах росло много черники и брусники. Тут же можно было найти целые поляны белых грибов, а в ельниках – рыжики.

Казалось, ничто не угрожало счастью невольных робинзонов. Они ни в чем не нуждались, все необходимое, что не мог дать им сам остров, появлялось незамедлительно, словно кто-то следил за их желаниями и, угадывая их, немедленно выполнял. Климат на острове был ровным. Лето сменялось золотой осенью, за которой сразу же, минуя зиму, наступала весна.

И тем не менее беда пришла. Она пришла не откуда-то извне. Источником беды был сам Сергей. Все чаще и чаще его охватывало смутное беспокойство и раздражительность. Все реже он садился за письменный стол и включал компьютер. Ольга, которой он еще недавно в часы отдыха любовался и восхищался, стала его раздражать. Особенно ее неизменная покладистость. Казалось, она угадывала его желания и это угадывание и следующие за ним поступки вместо радости вызывали все усиливающееся раздражение. В таких случаях Ольга терялась, жалобно смотрела на него, тщетно стараясь понять причину. Нет, Сергей внешне никак не проявлял свое состояние, он был по-прежнему ровен и спокоен, но она неизменно, каким-то шестым чувством, угадывала его недовольство.