Бертрам Чандлер - Зал славы Страница 7

Все так же, как в прошлый раз. Почти. Один элемент принципиально отличался — люди, которые стояли вокруг. На этот раз на вершине горы стояли скептики и прагматики, а не религиозные фанатики. Но напряжение становилось почти невыносимым.

Медленно, нерешительно Кларисса наклонилась к нагромождению кистей и тюбиков. Вот она выбирает кисть. Окунает ее в баночку с краской, потом выпрямляется… Быстрыми, уверенными движениями начинает рисовать.

Но это неправильно, понял Граймс. Все это — неправильно. В прошлый раз она использовала белый холст. В прошлый раз она работала яркими, почти светящимися красками. А что за существо появляется на холсте? Что это за тип — высокий, худой, в красных чулках, бородка клинышком, улыбка как у обезьяны… Человек?! Но где вы видели человека с крошечными козлиными рожками на темени? С длинным гибким хвостом, который заканчивается острием, похожим на наконечник стрелы?..

И это бог?

Возможно, Пан…

Нет, не Пан. Пан никогда не выглядел подобным образом.

Затем раздался ужасающий треск, вспышка света на расстоянии вытянутой руки… нет, пожалуй, даже ближе. Но свет был не белым, как в прошлый раз, а тусклый, неестественный пурпур. Удушливо запахло серой. И он появился. Он стоял и смеялся. Он стоял в клубах черного дыма и смеялся.

Граймс услышал, как один из ученых выпалил, почти со смехом:

— Что за черт?

Но это и был черт — вернее, дьявол собственной персоной. Он тоже смеялся, показывая очень белые и очень острые зубы. Потом его правая рука — неожиданно изящная — выпрямилась, точно пружина, и пальцы сомкнулись на запястье коммодора.

— Вы арестованы, — произнес дьявол. — И я вынужден предупредить Вас, что все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано против Вас.

— Но на каком основании? — раздался возглас Сони. — Какого…

Дальше была только темнота, более глубокая, чем темнота между Вселенными, и абсолютная тишина.

Как долго продолжалось это путешествие? Вечность или долю микросекунды? Оба ответа могли быть верными.

Снова появился свет — но не яркий, а слабый, точно в тумане. Но свет появился, и под ногами было что-то твердое — и чьи-то пальцы все еще крепко сжимали его кисть. Граймс посмотрел вниз — он не был расположен смотреть наверх, хотя не испытывал ни страха, ни стыда — и обнаружил, что стоит на чем-то, похожем на мраморную мозаику. В конце концов он решился поднять глаза — очень медленно.

Изящные красные туфли с заостренными носками — примерно его размера.

Тощие, но мускулистые ноги, туго обтянутые ярко-алыми чулками или лосинами. Короткие штаны в виде фонариков, какие носили в шестнадцатом веке. Алый дублет, расшитый золотом… Внезапно Граймс почувствовал, что страх почти исчез. Это же Мефистофель. Участник маскарада или оперный певец, не имеющий ничего общего с реальным воплощением вселенского зла.

Коммодор поднял глаза чуть выше — и его самоуверенность начала стремительно таять. На лице незнакомца было выражение величавого безразличия — и мощи, непомерной мощи, которая позволяет сохранять безразличный эгоизм.

— Мы должны поздравить нашего друга с блестяще проведенной операцией, Ватсон, — произнес кто-то на безупречном английском. Говоривший стоял за спиной у Граймса.

— Конечно, мой дорогой Холмс, — ответил другой голос, более низкий. — Но Вы уверены, что это тот самый человек? В конце концов, судя по его униформе, он офицер и, вероятно, джентльмен…

Мефистофель рассмеялся чуть презрительно.

— Насколько мне известно, злодеев немало и среди так называемых джентльменов. Но я выполнил свою часть сделки и теперь могу вернуться к себе. Здесь чертовски холодно и неуютно.

Последовала уже знакомая тускло-пурпурная вспышка, запахло серой, и он исчез.

— Оглянитесь, дружище, и позвольте нам взглянуть на Вас, — проговорил первый из англичан.

Граймс медленно повернулся. То, что он увидел, не слишком его удивило. Перед ним стояли двое. Один — высокий, тощий, с орлиным профилем, в странного вида жакете с широким поясом — Граймс знал, что они называются «норфолкскими», плаще с капюшоном без рукавов и в войлочной охотничьей шляпе. Второй — приземистый, коренастый, с усами как у моржа, одетый очень строго — вплоть до черного сюртука и начищенной высокой шляпы.

Граймс разглядывал незнакомцев. Они разглядывали его.

— Верните ее, — произнес, наконец, высокий. — Верните ее мне, и у меня к Вам не будет никаких претензий.

— Вернуть что? — спросил Граймс в полном замешательстве.

— Мою трубку, разумеется.

Коммодор молча извлек кожаный футляр из внутреннего кармана и вложил в протянутую к нему руку.

— Замечательный пример дедукции, мой дорогой Холмс, — пропыхтел коротышка. — Ума не приложу, как это Вам удалось.

— Элементарно, Ватсон. Даже Вам должно быть известно, что преступление — любое преступление — может совершаться не только в трех пространственных измерениях. Надо иметь в виду дополнительный фактор, четвертое измерение. Я пришел к выводу, что похититель — некто, живущий в отдаленном будущем, весьма отдаленном, когда наши вымышленные прототипы уже забыты. Затем я заручился поддержкой Лондонского отделения частных сыщиков — этим ребятам почему-то очень льстит, если я изволю им присниться! С их помощью я установил круглосуточное наблюдение за антикварной лавкой неподалеку от квартиры, которую мы с Вами снимали. Наконец я получил сообщение, что моя трубка была продана некоей рыжеволосой молодой леди с весьма примечательной внешностью. Я выяснил — опять-таки, благодаря моим бесчисленным помощникам — что она является супругой некоего Граймса, коммодора Флота Миров Приграничья в запасе, и что она вскоре отправилась к мужу, чья резиденция находится в городе, именуемом Порт Форлорн, на планете, именуемой Лорн, одной из Миров Приграничья. Эти Миры Приграничья находятся за пределами моей досягаемости, но мне удалось уговорить кое-кого из Ваших коллег, увлекающихся магией, уговорить своего… хм… коллегу, Мефистофеля, предоставить мне свои услуги. Между нами говоря, мы оказались в состоянии установить весьма изящную психологическую ловушку на планете, которую называют «Кинсолвинг». Не слишком красивое название.

Холмс открыл футляр, достал оттуда трубку, осмотрел ее и фыркнул.

— Вы курили ее, сэр?

— Да, — признался Граймс.

— Ее будет несложно простерилизовать, Холмс, — вмешался Ватсон. — Струя пара из кипящего чайника. Когда мы вернемся на квартиру…

— Очень хорошо, Ватсон. В таком случае, произведем церемонию очищения немедленно.

Оба джентльмена быстро зашагали прочь, и вскоре их фигуры растворились в тумане.