Виталий Бабенко - ТП (Повесть временных лет) Страница 7

— Вообще говоря, я могу не отвечать на ваш вопрос. Смысл заданий доступен лишь посвященным. Но я все-таки объясню — считайте это авансом под ваше решение. Мы должны были войти в выходные двери грузовой ТП-камеры — она, вы знаете, располагается по соседству с пассажирской ТП-кабиной, взять один весьма увесистый ящик, спустить на лифте, выволочь в зал, затем снова затащить в лифт, поднять в грузовой редуктор, перенести в грузовую камеру, уже воспользовавшись входными дверями, и только потом отправить по адресу.

— Зачем такие сложные манипуляции? — Иван Данилович отвернулся от стены и недоверчиво уставился на Жабрева.

— В тепе много хитростей. Эта — лишь одна из многих. Кто-то отправляет из пункта А в пункт Б какое-нибудь барахло — например ящик ветоши, А некто посторонний хочет, чтобы эта ветошь попала в пункт В. Что для этого требуется? Требуются ТИПы. Как вы хорошо знаете, ТП-кабина оборудована двумя дверями — входными и выходными. Функции их меняются, но для пассажира есть непреложное правило: если ты вошел в одну дверь, то выходишь обязательно через другую. То же — и с грузами. Только после закрытия входной двери вовсе не обязательно отправлять кабину. Можно тут же открыть выходные двери и вытащить груз с другой стороны. А уж ТИПы позаботятся, чтобы внешне это выглядело как отправка: розовое табло и прочее.

— Значит — кража? — Филин почесал переносицу.

— Ну зачем же так грубо? Просто переадресовка.

— А как же получатель в пункте Б?

— О, это элементарно. Вы когда-нибудь видели внепространство? И я не видел. И получатель в пункте Б не видел. И никто на свете. А внепространство — это очень коварная штука. Оно самопроизвольно смыкается, размыкается, — словом, ведет себя своенравно и непредсказуемо. Иногда глотает грузы. Людей вот не глотает — иначе никто не пользовался бы телепортацией, — а грузы, экая жалость, порой исчезают. Ничего не попишешь — природа!

— И что же, высокопоставленные ТИПы вроде вас не гнушаются грязной работой — перетаскиванием ящиков, беготней по лифтам?

— Ну что вы! Обижаете. Это работа для стажеров, кандидатов, новичков. А руководит, конечно, старший по званию.

Филин думал всю ночь и все следующее утро. А в полдень четвертого дня — полумертвый от жажды и голода — он дал Жабреву согласие.

Вечером разомкнулся ТП-канал. В кабину телепортации вошел уже не просто видеожурналист Филин, а ТП-кандидат первой категории.

Иван Данилович еще не знал, что эти четверо суток провел не в незнакомом городе, а во все той же Москве. Новый кооператив «ТИП», построенный в Капотне, предоставлял ТП-услуги в виде персональных кабин всем новоселам. Надо ли говорить, что среди будущих новоселов не было ни одного, кто не принадлежал к ТИПам.

Словом, Жабрев говорил истинную правду. У тепе действительно много хитростей. И Филину предстояло хорошо потрудиться, чтобы разобраться в них досконально.

Жабрев… Сейчас, когда Иван Данилович висел в неизвест…

…рить честно, папка, сначала я испугался. Сначала я очень испугался. Ужас как. Ну представь — еще несколько часов назад все было превосходно. Мы с мамой играли на компьютере в «Пикник на обочине». Я трижды добирался до Золотого шара — удивительное везенье. Потом легли спать.

Вдруг — посреди ночи — все как задрожит, как задрожит! Бац! — и квартиры нашей нет. Чернота. В голове свист. Удушье. И тут же свет какой-то неясный, убийственный запах гнили, и я лечу в какую-то жижу. Брызги, вонючие ошметки во все стороны, я начинаю тонуть.

Ну не тонуть — погружаться. Минуты две я барахтался, наконец вылез на кочку. Нет, кочкой ее назвать сложно.

Нечто мягкое, но не вязкое, не липкое, не хищное — на глубине полуметра. Сесть нельзя, зато можно стоять и осматриваться.

Ты меня, конечно, извини, папка, но осматриваться я начал не сразу. Сразу меня начало рвать. И вовсе не стыдно. Тут любого затошнит — такая вонь стояла. А потом я к этой гнили как-то привык, притерпелся, что ли, испуг тоже пропал — вот тогда я и начал вертеть головой.

Каким-то чудом меня занесло в дремучее-предремучее болото. Можно так сказать — дремучее болото? Мне кажется, можно. Видел бы ты это болото — еще не так выразился бы.

Насчет «чуда» — это я, конечно, загнул. Для малышей, может, и «чудо», а мне сразу все стало ясно. Верно, кто-то надо мной пошутил. Нехорошо так пошутил. Навел ТОПку, набрал наобум какой-нибудь адрес — и нажал курок. Откуда я знаю про ТОПки? Ты меня, папка, опять же извини, но ты сам виноват: прячешь свои ТОПки очень примитивно. Я уже много раз их в руках вертел.

Словом, очень плохая шутка. У меня-то ведь ТОПки с собой нет. Ну попадись мне этот шутник!

Вода в болоте была зеленоватая, с какими-то синими плавучими комьями. Над водой стоял рыжий слоистый туман, так что с видимостью дело обстояло плохо. Метрах в тридцати еще можно было что-то разглядеть: на границе поля зрения колыхались какие-то растения — то ли безлистые деревья, то ли гигантская трава, а может, и древовидные папоротники, — но дальше все растворялось в рыжем киселе.

Я никак не мог понять, папка, почему эти травянистые деревья качаются. Ветра-то над болотом не было никакого.

Туман стоял совершенно неподвижно, только слои его медленно перемешивались, а деревья колыхались. Лишь позднее я подумал, что все это напоминало, будто в глубинах гнилой жижи шевелилось какое-то колоссальное животное. И хорошо, что это я позднее подумал. Потому что тогда, на болоте, от такой мысли я вполне мог поддаться панике.

Впрочем, если даже подводное чудовище там и водилось, на жиже это никак не отражалось: поверхность ее была абсолютно ровной. Ни волн, ни кругов на воде, ни приливов-отливов. Только бегала какая-то мелкая живность: издалека — вроде бы водомерки, а вблизи рассмотришь удивительно: маленькие такие крабики с четырьмя клешнями.

И ведь не проваливались в жижу — резво бегали, хватали что-то невидимое с поверхности и быстро-быстро жевали.

Да, еще летали мухи. Ну, может, и не мухи. В общем, крылатые насекомые. Сначала я подумал: они туманом питаются. Честное слово: летит такая муха сквозь туман, а за ней спиральный ход остается, словно она дыру в этом рыжем киселе проедает. Потом одна такая муха — размером с хорошего шмеля — мне на руку села. Я даже охнуть не успел, а она деловито проткнула всеми четырьмя лапками кожу боли никакой! — и стала наливаться моей кровью. Да как быстро! За две-три секунды раздулась до величины теннисного шарика. Я сбил ее другой рукой — она шмякнулась в жижу и… утонула. Ушла на дно. Если, конечно, у этого болота было что-то такое, что можно назвать дном.